– Вы пошлете охрану? – Альфред оглядел зрителей. – Мне интересно, куда нас отправят и кто узнает, что с нами случилось?

– Я пошлю охрану, – вмешался Деспенсер, чтобы пресечь взрыв гнева Лестера. – Когда вы покинете мой дом, эти люди будут слушаться только ваших приказов, сэр Альфред. И мы ничего не скажем о том, куда вы направляетесь. Вы можете приказать капитану сопроводить вас, куда пожелаете, после того, как покинете Норхэмптон.

– Благодарю вас, милорд. – Барбара сделала реверанс. Она не любила Хью ле Деспенсера, но знала, что значит для него слово: то, что он обещал, он выполнит безукоризненно.

Чувство удовлетворения, что она наконец то избавилась от Гая, наполняло Барбару, пока Альфред не привел ее в дом Альвы. Здесь они были одни. Альва хотела проводить своих друзей, но Деспенсер запретил ей, строго попеняв жене, что у нее есть только одна обязанность, долг и честь – оставаться с мужем. Барбара улыбнулась, поцеловала ее и сказала, что им не нужна защита женщины. Однако теперь, когда потрясение, гнев и ликование прошли, от страха у нее задрожали колени, и она посмотрела на все происшедшее с другой стороны.

– Прости, Альфред, – прошептала она, подняв на него глаза.

– Простить? – рассеянно повторил Альфред. Он остановился недалеко от двери, смотрел мимо нее и о чем то думал. Затем его взгляд остановился на ней, и когда он увидел выражение ее лица, то быстро подошел к ней и обнял: – За что простить, любимая?

– Ты предупреждал меня о Гае, а я совсем забыла о нем и теперь потеряла дружбу принца Эдуарда…

– Нет, дорогая, – он нежно поцеловал ее, и когда она подняла голову, широко улыбнулся, – это сделал я, и сделал намеренно. Если бы я не хотел столкновения, мне стоило только закричать, что у тебя истерика, и увести тебя. В самом деле, ты удивительная женщина. Это я должен просить прощения за то, что подверг тебя оскорблению и страданиям, но я знал, что ты поступишь так, как надо.

Барбара помолчала и затем тихо спросила:

– Тебе нужен был повод, чтобы возвратиться к Гилберту в Уэльс?

– Мои дела здесь закончены. Я знаком настолько, насколько мне необходимо, с тем, как охраняют Эдуарда и с распорядком в его доме. Планы, которые были намечены, выполнены. У Томаса есть новый способ передавать новости, и я предпочел использовать возможность, чтобы самому бежать к Гилберту и Мортимеру. Что то осталось на волю случая, но ясно главное: никакого открытого разрыва между Лестером и Глостером, пока принц не будет свободен, быть не должно.

– Потому что без влияния Эдуарда Гилберт будет побежден…

– Мы уверены в этом. Гилберт – прекрасный воин, но он может собрать силы только со своих земель. Мало кто, за исключением мятежных валлийских лордов, которые уже объявлены врагами, присоединится к нему. Совсем другое дело, если Эдуард поднимет свое знамя. Так что принц велел мне убедить Гилберта подождать и попробовать договориться о мире прежде, чем открыто готовиться к войне. Гилберт, которого вдохновит поддержка принца, будет действовать мягко и уступчиво.

– Мягко и уступчиво? Но Эдуард говорил в зале…

– Чтобы создать впечатление, что он пытается посеять раздор внутри двора.

– И поэтому он отказался от мысли бежать.

Поняв, что принц и Альфред намеренно изводили Лестера, Барбара почувствовала приступ сожаления. На мгновение она представила графа старым гордым оленем, окруженным стаей лающих и кусающих гончих. Однако сожаление прошло. Лестер был горд и слеп, извиняя поведение Гая, которое уже просто вышло за рамки пристойности.

– Я сомневаюсь, что мы сможем долго дурачить Лестера.