– Барби…

Она непреклонно отступила назад, когда он протянул к ней руку.

– Есть более неотложная проблема, чем мое согласие, – сказала она. – Прежде чем мы обсудим дальнейшие планы, думаю, нам стоит узнать, отпустит ли нас Грей. Это напоминание, словно ушат холодной воды, остудило пыл Альфреда. Он оживленно кивнул и направился к открытой двери, находчиво выстраивая доводы и скрытые угрозы, чтобы заставить смотрителя замка освободить их, и пытаясь решить, как справиться с Греем, если тот вздумает тянуть время. Однако ни один из приемов Альфреда не понадобился. Хотя было ясно, что Грей рассержен и встревожен, он только кивнул, когда Альфред сказал ему, что Генрих де Монфорт просил его присоединиться ко двору в Кентербери и они с леди Барби хотели бы выехать завтра утром.

* * *

Прибыв в Кентербери, Альфред и Барбара в первую очередь позаботились о том, чтобы подыскать подходящее жилье. С этим, против ожидания, проблем не возникло – найденные ими комнаты располагались над лавкой бакалейщика на улице Святой Маргариты, наискосок от церкви. Кроме того, дом находился недалеко от постоялого двора, где можно было оставить лошадей, а в глубине большой комнаты, отделенной стеной от остальной ее части, укрылся альков с красивой кроватью.

Барбара почувствовала, что сейчас разрыдается, когда Альфред, увидев комнату, коротко кивнул владельцу дома. Она украдкой взглянула в нишу, широко раскрытыми глазами уставилась на постель, затем стремительно попятилась и остановилась, сжав руки, у пустого камина. Альфред, кажется, не заметил ее странного поведения, хотя торговец раз или два посмотрел на нее с беспокойством.

Внимание Альфреда было целиком занято упорным торгом с хозяином. Результатом его была плата в три серебряных пенса за неделю проживания, включая услуги подмастерья для выполнения мелких поручений и уборку комнат служанкой торговца по указанию их слуг, Шалье и Клотильды, а также право продлить аренду до конца месяца на тех же условиях. Когда торговец ушел, Альфред попросил Шалье и Клотильду принести с постоялого двора их багаж. Как только он увидел их на улице, то плотно прикрыл дверь и повернулся к Барбаре.

– Какого дьявола, что с тобой произошло?! – рявкнул он. – Ты заставила владельца дома подумать, что отправиться со мной в постель – все равно что быть посланной к чертям в пекло. И потом, ты что, ожидаешь, будто я швырну тебя на кровать и тотчас же наброшусь, словно безумный, едва завидев подходящее ложе?

Барбару просто душил истерический смех. Она то боялась совершенно другого – каким нибудь словом или жестом выдать свое собственное желание. Не то чтоб она ожидала, будто ей придется заставлять его: судя по тому, что она слышала в прошлом, Альфред никогда не оставлял леди без должного мужского внимания. Еще смешнее было то, что гордость Альфреда оказалась уязвленной, потому что по ее поведению торговец решил, будто он – грубый и плохой любовник. Но самым забавным во всем этом было ее глубокое сожаление, что она не может пригласить его посмеяться вместе, ведь он так ценил шутки.

– Мне очень жаль, – прошептала она. – Я не боюсь тебя.

– Не боишься? – переспросил он. – Тогда признавайся, в какую игру ты со мной играешь?

– Не могу.

Барбара захлебнулась бы взрывом истерического смеха, расскажи она ему всю правду. Она ломала себе голову, как поступить, чтобы казаться далекой и загадочной, но ей даже не было нужды пытаться делать это. Альфред сам творил из нее какое то странное подобие тайны. Затем его темное лицо стало еще темнее от прилившей к нему крови, а на глазах Альфреда едва не выступили слезы.

– Тогда ты не собираешься за меня замуж!

– Я собираюсь! Собираюсь! Клянусь!

Он стоял, глядя на нее, и затем очень тихо произнес:

– Иди в спальню, Барби, и не выходи оттуда, пока служанка не придет за тобой.