Насколько знала Барбара, с тех пор как умерла ее мать, Норфолк ограничивался проститутками, служанками и крестьянскими девушками. Несмотря на то что Альва была необыкновенно красива – блондинка, с губами цвета спелой земляники, молочно белой кожей и карими глазами, – Барбара не могла поверить, что отец мог сделать недостойное предложение ее подруге. В следующий момент Норфолк был оправдан.

– Нет нет, – Альва улыбнулась сквозь слезы. – Твой отец ласково гладит меня по голове, так же, как и тебя, когда он вообще меня замечает.

– Мой двоюродный брат? – Барбара ужаснулась, подумав, что молодой Роджер Бигод мог поступить так с порядочной женщиной.

Одиннадцать лет назад она испытала бы совсем другие чувства: тогда она была рада слышать только плохое о молодом Роджере Бигоде. В то время Барбара ненавидела старшего брата, который был тезкой и наследником ее отца. Молодой Роджер жил в их доме с тех пор, как ей исполнилось восемь лет, и служил у графа пажом. Сама еще ребенок, она чувствовала, как он занимает ее место, становясь привязанностью отца. Приехал Роджер, и ее сослали во Францию. К тому времени, как Барбара вернулась в Англию в 1257 году, она начала понимать, что ее пребывание во Франции не имеет никакого отношения к Роджеру, и чувства, которые испытывает к ней отец, принадлежат только ей, и никто никогда не сможет отнять их у нее. Потом, узнав своего двоюродного брата лучше, Барбара полюбила Роджера, который был очень похож как на ее отца, так и на любимого дядю.

– Роджер пытался помочь мне, – робко пояснила Альва. – Саймон де Монфорт всегда хотел поймать меня одну и распускал руки. Он не мог поверить, что я никогда не наставляла рога своему мужу, несмотря на то что так мало люблю его. А Роджер действительно понимает и знает, что Хью не приложит ни малейшего усилия, чтобы защитить меня. Отчасти потому, что он доверяет мне, а отчасти… – она горько усмехнулась, – потому что ему все равно. Хью был бы рад объявить меня шлюхой и отдалить от себя.

Барбара взяла Альву за руку, но ничего не сказала. Хью ле Деспенсер не был злым человеком, но для него женщина, даже очень красивая и умная, значила меньше, чем лошадь или хорошая собака. Всегда можно было получить новую жену, а вместе с ней ее собственность и имущество, в то время как за лошадь или собаку необходимо платить.

После недолгого молчания Альва продолжила:

– Не сердись, пожалуйста, на Роджера. Я думаю, он просто чувствовал, что нельзя подпускать ко мне Гая и Саймона. Во всяком случае, Роджер стал сопровождать меня. Когда он был со мной, Саймон мог только делать намеки, но не прикасался ко мне и не пытался затащить меня в темные углы. Только… только мы начали получать Удовольствие от общения друг с другом. – Ее дрожащий голос умолк.

– О, как это ужасно… – единственное, что смогла ответить Барбара. Смысл этих слов настолько не вязался с насмешливой интонацией, которой сопроводила их Барбара, что обе женщины рассмеялись. Будь Роджер просто поражен красотой Альвы, его привязанность могла бы стать лишь мимолетным увлечением. Но если их чувства друг к другу были больше, чем простое влечение, Роджер мог отказаться от женитьбы, а это имело бы ужасные последствия, так как он был наследником состояния ее отца и должен был сам произвести наследника.

Алиса повернулась к ним и спросила, над какой шуткой они смеются. Не растерявшись, Барбара сказала, что кобыла уладила ее замужество, и поведала, как вела себя Фриволь во дворе конюшни в Булони. Девушки искренне рассмеялись, а Альва пожала ей руку. Затем разговор стал общим, и, несмотря на беспокойство об Альве и отце, Барбара должна была следить за легкой беседой, чтобы не возбудить подозрений своих приятельниц. Она почувствовала облегчение, когда пришел паж, чтобы пригласить их на обед.

Войдя в большой зал, Барбара увидела Альфреда, но, прежде чем она успела извиниться перед спутницами и направиться к нему, паж Монфорта потянул его за рукав, и Альфред последовал за мальчиком к лестнице.