– Но я прекрасно себя чувствую! – с улыбкой взяла она его за руку. – Не надо делать из меня неженку, Адам! Я здорова как лошадь.

– О да, – в задумчивости опустил голову Адам. – Здорова как лошадь. Только не можешь видеть крови без головокружения, не в состоянии высидеть в карете…

– Это несправедливо! – прервала Адама Софи. – У каждого могут быть свои слабости. – Склонив голову на плечо, она задиристо взглянула ему в глаза. – Впрочем, о твоих слабостях мне ничего не известно.

– Моя самая большая слабость – это ты, любимая, – спокойно откликнулся он. – Ты – моя ахиллесова пята, от которой зависит вся моя жизнь.

Оба умолкли. Они старались – о, как же они старались! – не думать о будущем, о том, что зашли в тупик, но даже благосклонность всех императоров мира не могла изменить их шаткого положения.

– Каким же способом мне добраться до Берхольского, чтобы ты был доволен? – вернулась Софи к.разговору, чтобы прервать тягостное молчание.

– В моем сопровождении и на той лошади, которую я сам для тебя подберу, – тут же ответил Адам. – А подберу я тебе степенную, с широкой спиной, склонную ходить шагом и без намека на желание закусить удила.

Софи открыла было рот, чтобы воспротивиться столь смехотворному предложению, но осеклась, уловив главный смысл его слов;

– В твоем сопровождении? Неужели?

Он расплылся в улыбке, и только теперь она заметила то, на что до сих пор не обращала внимания. Его буквально распирало от какой-то новости. Он явно был чем-то очень доволен.

– Я отправляюсь с дипломатической миссией в Варшаву, – сообщил Адам. – Причем немедленно.

– А Берхольское не такой уж большой крюк по дороге, – счастливо рассмеялась она.

– Больше того, в ходе этой миссии мне разрешено заниматься любыми важными делами, в том числе и семейными, не терпящими отлагательства, когда бы они ни возникли. А вернуться в полк я должен лишь в начале следующего года.

– О, значит, ты сможешь быть со мной! – Софи бросилась ему на шею, только сейчас осознав, до чего же на самом деле ее страшила предстоящая разлука.

– Да, милая, я буду с тобой, – нежно провел он ладонью по се волосам и щеке, словно с самого начала знал, какое это имеет для нее значение. На самом деле так оно и было, поскольку Адам сам невыразимо страдал при мысли о том, что не сможет оказаться с ней рядом при рождении ребенка. – Я поеду с тобой в Берхольское, оставлю тебя там, потом съезжу в Варшаву и вернусь к твоим именинам.

Именины ее, день святой Софьи, – семнадцатого сентября. После его возвращения останется еще так много времени! Слезы непроизвольно навернулись на глаза и покатились по щекам.

– Я даже не могу описать, как я счастлива! – провела она его ладонью по своей мокрой щеке.

– И не старайся, любовь моя, – негромко ответил он. – Потому что я это очень хорошо чувствую по себе.

Пережив мгновение совместного блаженства, Софи заговорила другим тоном:

– Кстати, об этой лошади, Адам…

– Степенная, с широкой спиной и медлительная, – твердо повторил он. – И мы поедем с одной ночевкой по дороге.

– Тиран! – Глаза ее радостно блеснули. – И мы сможем переночевать на той самой почтовой станции, где ты так бессовестно приставал к невинной девушке, да?

– К лихой наезднице, меткому стрелку, казачке с диким норовом, – безжалостно опроверг он ее слова, переводя разговор на шутливый, легкомысленный лад, поскольку чувствовал необходимость каким-то образом снять внутреннее напряжение, охватившее их обоих.