– Что случилось? – прошептала Софи, вздрогнув от внезапно закаменевшего выражения его еще мгновение назад полного нежности лица. – Тебе что-то привиделось?

– Так, один миг из прошлого, – вернулся к действительности Адам. Нельзя позволить, чтобы это прошлое омрачало настоящее, чтобы оно помешало насладиться взаимной любовью с женщиной, которая умеет смотреть жизни в лицо и которая, в этом он мог поклясться, является символом честности.

– Что-нибудь неприятное? – Она дотронулась до его лица с сочувствием и горечью.

– Да, – не смог солгать ей Адам. – Уже все прошло.

– А я ведь на самом деле ничего о тебе не знаю, – с ноткой удивления проговорила Софи. – И в то же время мне кажется, что все самое важное мне почему-то известно.

– Так оно и есть, любовь моя, – улыбнулся Адам. Быстро поцеловав ее, он встал, стряхивая с себя неуверенность и не поддаваясь пугающей страсти. – По-моему, Борис слишком долго уже на морозе.

– Какие же мы эгоисты! – воскликнула она, с беспокойством всматриваясь во тьму. – Борис, ты где?

– Княгиня? – В то же мгновение возник из мрака мужик с кастрюлей в руках. – Я ходил набрать снегу.

– Иди сюда и грейся, – подозрительно вгляделась она в невозмутимое, как всегда, лицо, но не обнаружила ничего необычного. Подвинувшись, она дала ему возможность подойти к огню. – А что мы будем есть? – Соскучившись по домашним хлопотам, она начала распаковывать выложенные Адамом мешки. – Я умираю с голоду.

– Конечно, ты же не ела со вчерашнего вечера, – невозмутимо откликнулся Адам.

– Вчера? – опустилась она на колени и покачала головой, словно не веря своим ушам. – Неужели я была у Строгановых всего лишь вчера? Кажется, с тех пор прошла целая вечность. – По-прежнему покачивая головой, Софи принялась нарезать ветчину и складывать куски на сковороду, которую без слов протянула Борису. Тот поднес сковороду к костру и стал держать над огнем, переворачивая шипящие куски. Так же молча она показала Адаму, чтобы он занялся хлебом. Отрезая от ковриги толстые ломти, тот улыбался, поглядывая на Софи, которая озабоченно нахмурила брови, выкладывая то, что считала необходимым к ужину, а потом с важным видом начала колдовать над чаем. Снег растаял, вода в кастрюле уже закипела.

Через полчаса почти полной тишины, прерываемой только стуком ножей по тарелкам, Софи глубоко и блаженно вздохнула:

– Ничего более вкусного не приходилось пробовать! А чай! Божественный напиток!

– Лучше, чем водка? – с улыбкой поддразнил Адам, взглянув на нее поверх чашки.

– Всему свое время, – высокомерно возразила Софи, собирая ножи и тарелки. – Борис, если ты наберешь еще снегу, мы помоем посуду.

– Это может подождать до утра, – решительно заявил Адам, поднимаясь. – Слишком холодно, чтобы лишний раз выбираться наружу. Нам и так всем придется предпринять необходимую вылазку. Софи, сначала мы сходим с Борисом, а потом я провожу тебя.

– Я не нуждаюсь в провожатых, – слегка покраснела она.