Слева от графа Тюржи сидела его дочь Аликс. Ее светло-голубые глаза покраснели от дыма. У всей компании дым вызывал кашель. За Аликс, с удовольствием наблюдая, как та самым деликатным образом слизывает со своих пальцев густой соус, занимал место бывший граф Аренделский.

Слева от Эдмунда быстро набивала едой рот скромная и голодная супруга заезжего вассала. При этом щеки ее раздувались, как у белки. Она намеренно не обращала внимания на капитана из охраны замка. Этот неотесанный и грубый человек без левой руки жадно набрасывался на мясо и вино.

Таким образом, все общество было поглощено процессом набивания ртов. Многочисленные яства вносили в зал мрачные темнокожие сарацинские рабы. Довольно часто кто-нибудь из стражников бросал кость или кусок жира через плечо, вызывая шумную грызню среди любимых охотничьих собак, как обычно присутствовавших в обеденном зале. Лишь немногие из них держались в стороне, зализывая раны, полученные в то утро во время охоты на кабанов.

Какой длинный день, подумал саксонец. Вначале он сопровождал своего господина во время охоты на дикого кабана в густых дубовых и ореховых лесах у подножия холмов. Затем участвовал и вместе с сэром Хью и сэром Эдмундом в поездке вниз по долине к месту строившейся на горном перевале, ведущем в Четраро, сторожевой башни.

Герт ничуть не удивился, заметив, как леди Аликс подала знак Алену отрезать крылья и ножки у фазана. Когда он это сделал, она набросилась на тушку с непосредственной деловитостью голодной простолюдинки. Следовало ожидать, что и на нежном округленном подбородке леди Розамунды заблестят капли растопленного жира – без этого не высосешь мозг из говяжьей кости, искусно расколотой перед очагом рабом с грустными глазами.

По сигналу своего господина Герт подбежал к деревянному чану и зачерпнул чашу горячей воды. Он предложил ее леди Розамунде, которая приняла ее и прополоскала рот. Повернувшись, она вполне элегантно выплюнула через плечо воду на пол, застланный камышом.

Наконец знатные люди, наполнив до отказа желудки, слизнули последние капли жира со своих пальцев и расстегнули широкие пояса. Затем вложили в ножны свои кинжалы…

При особенно сильном порыве ветра граф Тюржи кивнул своему оруженосцу и приказал ему поправить плащ, прикрывавший его искалеченную руку. Затем граф повернулся к дочери.

– Когда же ты, ленивая девочка, – с упреком сказал он, – изготовишь, наконец, покрывало от ветра, которое ты обещаешь закончить со дня святого Михаила?

Аликс потупила взор.

– Прошу прощения, сэр. На следующей неделе оно будет закончено, – ответила она и бросила искоса взгляд на широкоплечего Эдмунда де Монтгомери; он привлекал внимание дам, несмотря на отсутствие каких-либо украшений и простую коричневую тунику.

И вдруг через заваленный объедками и забрызганный стол Хью обратился к Розамунде:

– Позвольте узнать, миледи, что вы почерпнули из проповедей отца Ордерикуса в Песто?

Англо-норманнская девушка с надлежащей скромностью опустила глаза.

– Слова этого святого человека были очень трогательны и вдохновенны, милорд, и я удивлена, что вы до сих пор не носите такой же красный крест, как сэр Тустэн и мой брат. – На вспыхнувшем лице Розамунды промелькнула легкая, но вызывающая улыбка. – Возможно, я ошибаюсь? Наверное, вы просто еще не слышали о призывах святого отца выступить против неверных?

Эдмунд бросил на сестру тревожный взгляд. Чума ее побери за бестактные замечания! За прошедшие несколько дней она, конечно, должна была узнать, что темноволосые сыновья графа Тюржи на ножах друг с другом, поскольку оба хотели обрести крест, но один из них должен был остаться, чтобы охранять Сан-Северино.