|
- О чем думал? - спросила она тихо. - О тебе. - Я знаю. А что обо мне думал? Ее неясное лицо в сумерках казалось нахмуренным, на самом деле оно улыбалось. Ее грудь дышала ровно, поднималась и опускалась. - Думал о том, что как-то плохо у меня связано: ты - и что ты - моя жена, - потом я вдруг понял это и пошел тебе сказать, а сейчас опять не помню. - Ай, ай, - сказала Даша, - садись, а я сбоку. - Иван Ильич сел в кресло, Даша присела сбоку, на подлокотник. - А еще о чем думал? - Я здесь сидел, когда ты была в кухне, и думал: "В доме поселилось удивительное существо..." Это плохо? - Да, - ответила Даша задумчиво, - это очень плохо. - Ты любишь меня, Даша? - О, - она снизу вверх кивнула головой, - люблю до самой березки. - До какой березки? - Разве не знаешь: у каждого в конце жизни - холмик и над ним плакучая береза. Иван Ильич взял Дашу за плечи. Она с нежностью дала себя прижать. Так же, как давным-давно на берегу моря, поцелуй их был долог, им не хватило дыхания. Даша сказала: "Ах, Иван", - и обхватила его за шею. Она слышала, как тяжело стучит его сердце, ей стало жалко его. Она вздохнула, поднялась с кресла и сказала просто: - Идем, Иван. На пятый день по приезде Даша получила от сестры письмо. Катя писала о смерти Николая Ивановича. "...Я пережила время уныния и отчаяния. Я с ясностью почувствовала, что во веки веков - одна. О, как это страшно!.. Это так страшно, что я решила поскорее избавиться от этого... Ты понимаешь?.. Меня спасло чудо... Может быть - случайность... Нет, нет, это было как чудо... Я не могу об этом писать... Я расскажу, когда мы увидимся..." Известие о смерти зятя, Катино письмо, потрясло Дашу. Она немедленно собралась ехать в Москву, но на другой день получилось второе письмо от Кати, - она писала, что укладывается и выезжает в Петроград, просит приискать ей недорогую комнату. В письме была приписка: "К вам зайдет Вадим Петрович Рощин. Он расскажет вам обо мне все подробно. Он мне как брат, как отец, как друг жизни моей". Даша и Телегин шли по аллее. Было воскресенье, апрельский день. В прохладе еще по-весеннему синего неба летели слабые обрывки тающего от солнца облака. Солнечный свет, точно сквозь воду, проникал в аллею, скользил по белому платью Даши. Навстречу двигались красновато-сухие мачты сосен, - шумели их вершины, шелестели листья. Даша поглядывала на Ивана Ильича, - он снял фуражку и опустил брови, улыбаясь. У нее было чувство покоя и наполненности - прелестью дня, радостью того, что так хорошо дышать, так легко идти и что так отдана душа этому дню и этому идущему рядом человеку. - Иван, - сказала Даша и усмехнулась. Он спросил с улыбкой: - Что, Даша? - Нет... подумала. - О чем? - Нет, потом. |
