Сергей Пономаренко. Сети желаний
Любовь не уживается со страхом.
Пролог Харьковская губерния, село Лешки, 1896 год
— Прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, — протяжно и весомо выводила каждое слово молитвы Святому Духу бабушка Фрося. Ее тонкие губы едва заметно шевелились, и казалось, голос звучал сам по себе изнутри ее сухонького тела. Родя вторил бабушке, произнося непонятные слова, но не вникал в их смысл. Сколько себя помнил, каждое лето он проводил у бабушки в деревне Лешки, и с приездом туда начиналась иная, непохожая на городскую, жизнь. Родя с удовольствием расставался с тесной формой ученика реального училища, надевал широкие домотканые льняные штаны, светлую рубаху навыпуск, картуз, подпоясывался узеньким ремешком из свиной кожи и уже ничем не отличался от деревенских сверстников, разве что кожаными сандалиями, предметом их зависти, легкими, удобными и везде проходимыми. В селе было совсем не так, как в городе, понятном и простом, где даже опасность имела конкретное лицо: мчащиеся по улицам механические экипажи, извозчичьи пролетки, а хуже всего было встретить школьного инспектора в неподобающем для ученика месте — это грозило наказанием вплоть до карцера. В деревне подстерегающих опасностей было куда больше, чем в городе. Их грозные лики хорошо известны из рассказов деревенской ребятни, то и дело сталкивавшейся с ними лицом к лицу. Мальчишки рассказывали об этом по большому секрету, дрожащими от страха голосами. Невидимая опасность будоражит кровь, заставляет все время помнить о ней и не отходить далеко от дома после заката солнца, когда воздух в преддверии темноты сгущается, становится молочно-серым, а лес и торфяные болота словно приближаются, окружая село плотным враждебным кольцом. Вот тогда в компании Мишки-поповича, куда был милостиво допущен Родя, на завалинке возле бани начинали рассказывать бесконечные ужасные истории о воскресших мертвецах, вероломных духах и кровожадных оборотнях. Из пруда возле почерневшей от времени деревянной церквушки со старинным кладбищем, где уже давно никого не хоронили, так как место плохое, проклятое, безлунными ночами выходили утопленники, все в длинных, до пят, светящихся белых саванах. Старшие вели младших за руку, а возглавляли эту процессию звонарь Федор, удавившийся минувшим летом на колокольне, и черный поп Амвросий. Настоящей истории черного попа не знал никто. Рассказывали ее по-разному, расходясь во мнении, за какой именно смертный грех он получил в наказание вечное беспокойство. Уже и риза на нем почти истлела, и черви обглодали его плоть, копошась белыми клубками в пустых глазницах, а он все водил страшный хоровод, предупреждая православных христиан, чтящих слово Божье, звоном колокольчика. Но нехристь или закоренелый грешник не мог услышать звона того колокольчика, и тогда его захватывала процессия и он отправлялся с нею в зловещий пруд… Родя и в дневное время старался обходить пруд стороной, один только раз набрался храбрости и, приблизившись к нему, сразу же убоялся тяжелой черной воды, заросшей у берегов плотной зеленой ряской, лилиями и желтыми кувшинками. А в речушке Курловке, небольшой, с быстрым течением, обитал водяной, выжидая удобного случая, чтобы схватить неосторожного купальщика, увлечь в омут и в дальнейшем пополнить им процессию из пруда. Поэтому Родя, памятуя наставления бабушки, заходил в воду лишь по пояс, с головой не окунался, на другой берег не плавал, хотя силенок переплыть пруд явно хватило бы. И в лес за ягодами-грибами он по совету бабушки ходил лишь с большой ватагой ребят, так как там безобразничал леший, норовя заманить неосторожных путников в непроходимые дебри, а то и на топкое, гибельное болото. Но опаснее всего считались бесы, так как они могут принимать облик человека, а то и проникать в мысли, нашептывая лукавые советы с целью погубить христианскую душу. |
