— Как же это ты товарища отдал? — прямо спросил его царь.

— Кабы не твое царское дело, я бы или с ним лег, или отбил бы, — вспыхнул Матусов, — а тут как тебя без ответа оставить? Ну, и убег я.

— Верно! Говори же, что видел, узнал? Как жители? Кто — они? — и царь засыпал Матусова вопросами, на которые тот только успевал отвечать.

Часа через полтора Петр, ласково похлопав его по плечу, сказал:

— Молодец! Честно дело выполнил! Ну, а как думаешь, Пряхов жив?

Матусов передал ему сцену пленения и все, что знал о шведском офицере.

— Не сладко, поди, теперь Пряхову-то, — проговорил царь и прибавил: — Ну, да выручим! А за Богом молитва, за царем служба не пропадают! Эй, Алексаша! — закричал он, — теперь бы и анисовой!

Ментиков по голосу решил, что царь развеселился, и опрометью бросился распорядиться пиром.

— Готово, государь! — сказал он, возвращаясь через минуту с сияющим лицом.

— Готово, так идем!

Царь двинулся в знакомую горницу, где пировал по случаю взятия крепости, вошел и остановился в изумлении. Ему навстречу вышла красивая стройная девушка в дорогом сарафане, с подносом в руках, на котором находились рюмка анисовой водки и кусок густо посоленного хлеба.

— С дороги откушай, государь! — раздался грудной, ласковый голос, и на Петра, как звезды, блеснули голубые глаза красавицы.

Лицо царя осветилось.

— С радостью, красотка! — сказал он и, выпив водку и закусив хлебом, наклонился. — Ну-ка, по обычаю! — и с этими словами крепко поцеловал девушку. — Как тебя звать?

— Катериной, государь!

— Ну, Катюша, ты сегодня уж со мной радом сядь. Алексаша, — весело окликнул Петр, — да откуда ты такую красавицу достал? А?

— По всему свету искал, государь! — смеясь ответил Ментиков. — Слаб я, ну… — и вдруг он запнулся, увидев гневную складку на царском лице, и поспешил добавить: — Для тебя старался!

Царь широко улыбнулся.

— Угодил! Вот угодил! Садитесь! — сказал он всем собравшимся, и все стали садиться по скамьям и стульям.

Царь посадил подле себя Екатерину и обнял ее. По бокам сидели Шереметев, Апраксин, Брюс, Гагарин, Толстой, Меншиков и не спускали глаз с Екатерины.

А с другого конца стола на нее с мучительной тоской были устремлены сверкающие взоры Багреева, но она их не замечала, увлеченная близостью царя-богатыря. Он наливал ей вино, чокался с ней, целовал ее и заставлял пить, а она весело исполняла все его приказания, чувствуя над собой его власть и не понимая, что с ней.

— Ай да Алексаша! — время от времени восклицал царь.

Пир разгорался.

— Что с тобой? — спросил Фатеев Багреева, видя, что тот белее скатерти, не ест и не пьет.

— Оставь! — остановил его Матусов, — у него своя беда. После расскажем.

— Неделю подготовимся и в поход, — воскликнул царь, — так берегом и пойдем! Гордон впереди, а там — мы.

— Крепость-то пустая!

— Вестимо, не Нотебург!

— Брось, государь, дело! Пей! — сказала Екатерина и подала ему кубок.

— Ах, ты, проворная! Ну, выпьем! А теперь пой! Екатерина запела.

Багреев схватился за голову и, как безумный, выбежал вон.

— Что с этим фендриком? — спросил царь.

— Упился! — крикнул в ответ Фатеев.

— Плохой солдат, коли пить не горазд, — проговорил Петр, закуривая трубку.