Внезапно глубокомысленные размышления Ван дер Валька были прерваны – во первых, стюардессой, которая являлась обладательницей столь богатой шевелюры, что этого зрелища пропустить было нельзя, во вторых, предложенным ему пивом. Пиво оказалось просто превосходным, но, благодаря странной снобистской алхимии авиалиний, оно почему то было датским. «А все потому, – возмущенно подумал он, – что мы летим на высоте три или четыре тысячи футов над территорией Федеральной Республики, и немецкое пиво незамедлительно становится слишком пролетарским для таких людей, как мы, – а я, черт подери, все равно раскошелюсь на этот золотой «Карлсберг», покорный и смиренный, как Минни Маус, потому что другого пива мне не принесут!» Его негодование собственной покорностью постепенно остывало, и он наконец снова смог сконцентрироваться на Маршале.

Маршал должен осознавать, что полиция разыскивает людей, которые, судя по заявлениям, пропали. Ему ничего не оставалось, как надеяться на то, что Анн Мари не станет поднимать суматоху вокруг его исчезновения, здесь он не просчитался – она не захотела вмешивать в это дело полицию. Он также должен был рассчитывать на то, что Канизиус тоже останется невозмутим, – но здесь он ошибся. Он знал, что его внезапная отлучка не повредит делам, и он знал, что, как наследник состояния Маршалов, он является довольно важной персоной для многих и очень многих людей. Из всего этого следует, что его просчет относительно того, что Канизиус не станет предпринимать никаких шагов для того, чтобы разыскать его, был основан на том, что, по его разумению, Канизиус должен был быть счастлив, что он убрался с его пути.

И тем не менее Канизиус предпринял эти шаги – и даже очень решительные. Немедленно был привлечен инспектор криминальной полиции, наделенный широкими полномочиями, и ему было гарантировано, что все его расходы будут оплачены. Все выглядело так, словно было совершено преступление. Но тем не менее пока никакого криминала инспектор не обнаружил. Да, уговорить несовершеннолетнюю девушку уехать из родного дома было правонарушением, но Маршал об этом явно не подумал. В противном случае он должен был знать, что полиция станет разыскивать девушку, так же как и его самого. Подумал ли он о том, что девушка, сбившись с толку, обеспечивала ему прекрасный камуфляж?

Пиво было отличным. Ван дер Вальк с удовольствием отметил про себя, что за этот божественный напиток платит Канизиус, впрочем, как и за билет на самолет, и взбодрился.

А Канизиус? Было ли ему что нибудь известно об этой девушке? Нет, это вряд ли. Мог ли он знать или подозревать о том, что Маршал способен отмочить что то в таком духе? Что то неординарное, что то безумное? Может быть, им известен какой то секрет, какой то внутренний порок этого человека? По этой ли причине Канизиус подключил к делу инспектора криминальной полиции? В таком случае почему он об этом ничего не сказал?

Может, Маршал лишен душевного равновесия? Возможно ли, что в прошлом он совершил какое нибудь преступление? Может быть, эта молодая немка в опасности?

Нет и нет. Он отбросил эту мысль – это было хуже, чем беспочвенное теоретизирование, это было бесполезное напряжение мозгов. Начальник полиции Амстердама, вполне возможно, несколько нервный служитель закона, но и он был бы очень доволен тем, что преступлением здесь и не пахнет. Если бы здесь был хоть какой то намек на криминал, то он бы придерживался обычной схемы ведения дел – Интерпол и все прочее – и он не отступил бы от этой привычной процедуры даже ради двадцати миллионеров. Нет, его высочество вел себя достаточно прилично и заслуживал доверия. Миллионер с амнезией, которого нельзя преследовать и волновать, который должен быть найден очень деликатно и осторожно ответственным, опытным офицером – все расходы которого оплачиваются, – этой магической фразы вполне достаточно, чтобы успокоить совесть его высочества, без сомнения!

Ван дер Вальк подумал, что так разгорячить себя поисками мотивов – это было серьезной ошибкой.