— Поэтому ты пожертвовал любовницей и ребенком, чтобы сохранить свою репутацию незапятнанной, — жестоко прокомментировал Ральф.

— Господи, Ральф! Да ты слушаешь меня?

Генри терял терпение. Дороти хотелось сбежать куда-нибудь, но она не смела. Ни Ральф, ни ее отец, казалось, не замечали ее присутствия. Она сидела, боясь дышать. Лицо Генри горело.

— Я не знал, что Линда беременна. Если бы я знал, я был бы счастлив. Я всегда хотел иметь ребенка. Ребенка Линды. — Он замолчал, не в силах говорить дальше, но вскоре взял себя в руки. — Если бы я знал, я купил бы ей дом где-нибудь в другом конце страны. Она всегда мечтала о собственном саде. Я бы содержал и ее, и ребенка. Но Линда исчезла. В то время я думал, что она решила положить конец нашим отношениям, у которых не было будущего, и начать новую жизнь, возможно, с другим мужчиной. — На его лице выразилось страдание. — Ну что я мог сделать? Ответь мне!

Глаза Дороти заволокли слезы, но даже сквозь их пелену она увидела, как плечи Ральфа опустились, и Генри повернулся к ней.

— Но Линда подарила мне дочь. — Он протянул ей руку, но Дороти не заметила этого.

Она смотрела на Ральфа, стараясь прочитать выражение его лица. Понял ли он, что любовь — это неподдающаяся логике мощная стихия, которая обрушивается на человека как наваждение, и ей невозможно противостоять?

Лично она понимала это. Любовь к Ральфу заставила ее переоценить поступки родителей и простить отца. Но, если Ральф не испытывал этого всепоглощающего чувства, он никогда не сможет освободиться от принятых в обществе моральных догм и простить Генри.

Умоляющим взглядом широко раскрытых глаз она смотрела на Ральфа в ожидании его приговора.

— Я был не прав, Генри. Я усомнился в твоей порядочности. Прости меня. Ты не знал, что Линда была беременна, и не мог помочь. — Он направился к выходу и, задержавшись у двери, добавил: — Вам сейчас надо остаться наедине, чтобы ближе познакомиться друг с другом. Не буду вам мешать. Я прослежу, чтобы вас не беспокоили.

Сердце Дороти было готово выпрыгнуть из груди. Так вот почему он был так сердит. Она была ни причем. Он был зол на Генри не столько потому, что тот изменил жене, сколько потому, что думал, что тот бросил свою любовницу с ребенком на руках. По крайней мере, успокоила себя Дороти, теперь конфликт исчерпан, и ее совесть может быть спокойна.

— Дороти…

Сквозь слезы счастья Дороти видела расплывчатую фигуру приближавшегося к ней Генри. Он взял ее за руки и помог подняться.

— Наш с Линдой ребенок, — сказал он дрожащим от слез голосом. — Драгоценный подарок.

В коридоре было темно. Казалось, он не имел ни конца, ни края. Дороти напряженно вглядывалась в темноту. Правильно ли она идет? Она очень устала и хотела спать.

— Хоть бы Ральф появился, — чуть слышно пробормотала она.

Он был ей так нужен. Не для разговора. Она еле шевелила языком. Просто, чтобы рядом был кто-то близкий. Как было бы хорошо, если бы он вдруг появился, взял ее на руки и отнес в ее комнату.

Отец выспросил у нее все подробности их жизни с Линдой. Она рассказала ему все, лишь мельком упомянув о трудностях, с которыми они столкнулись, чтобы не усиливать его чувство вины перед ними. Она пообещала ему вернуть кулон утром, но он запротестовал:

— Этот кулон передавался из поколения в поколение. Теперь он твой, как и должно быть. Я всегда страдал из-за того, что у меня не было наследника. Теперь у меня есть ты.