По вязкой почве солончака отпечатал когтистые лапы барсук. Здесь он охотился на медведок. Их извилистые ходы-тоннели, приподнявшие валиком чуть подсохшую поверхностную корочку земли, пересекают во всех направлениях солончаки.

Неожиданно раздаются тоскливые зычные птичьи крики: то переговариваются между собой отайки. К ним присоединяются короткие, будто негодующие возгласы больших черно-белых уток-пеганок. Завидев меня, они снимаются с воды. Птицы облетают вокруг меня на почтительном расстоянии и уносятся в пустыню. Далеко поднимается несколько уток-отаек.

Небольшое, темно-синее, сильно соленое озерко в красном бордюре все ближе. От него доносятся тревожные крики ходулочников, и вот надо мной носятся эти беспокойные кулички, оглашая воздух многоголосым хором.

На солончаках немало высоких холмиков, наделанных муравьями-бегунками. Они переселились сюда недавно с бугров, как только весенние воды освободили эту бессточную впадину.

Вот и озерко. Вокруг него носится утка-пеганка, то ли ради любопытства, то ли беспокоится. Где-то возможно находится ее потомство. Ходулочники устали, разлетелись во все стороны. Иногда одна птица для порядка проведает, покричит и улетит. С воды молча снимается стайка куличиков-плавунчиков и уносится вдаль. Раньше эти забавные птицы Крайнего Севера, оставляющие своих птенцов на попечение самцов, были очень доверчивы и подпускали к себе на несколько шагов.

На воде у берега хорошо контурируется темная полоса мушек-береговушек. Иногда они, испугавшись меня, поднимаются роем, и тогда раздается громкий гул жужжания множества крыльев.

Я досадую: птицы меня отвлекли, загляделся на них. Давно следовало, как полагается энтомологу, не спускать глаз с земли. На ней — что творится. Масса маленьких, не более полусантиметра, светло-желтых насекомых мчится беспрерывным потоком от мокрого бережка с солеросами в сухую солончаковую пустыню. Мчатся без остановки и промедления, все с одинаковой быстротой, как заведенные механизмы.

От неожиданности я опешил. Сперва мне показалось, что я вижу переселение неведомых мне желтых муравьев. Но страшные легионеры оказались везде, по таинственному сигналу они выбрались из мокрого бережка и теперь широким фронтом, дружно понеслись вдаль от своего родного озерка с синей горько-соленой водою.

С каждой минутой их все больше и больше, поток их растет и ширится. Несколько десятков созданий, оказавшись в эксгаустере, все также быстро-быстро семеня ногами, бегут торопливо по стеклянной стенке, скользя и скатываясь обратно. Они так поглощены бегом, что, оказавшись на походной лопатке и домчавшись до ее края, не задерживаются ни на мгновение перед неожиданной пропастью и без раздумий, сохраняя все тот же темп движения, срываясь, падают вниз. Ими управляет жесткий закон: никакой задержки, никаких, даже мимолетных остановок, вперед и только вперед!

Я всматриваюсь в незнакомцев. У них продолговатое, сильно суживающееся кзади тело с двумя длинными хвостовыми нитями, тоненькие, распростертые в стороны слабенькие ножки. Голова спереди с большим, похожим на нос, направленным вперед отростком, к которому снизу примыкают две острые и загнутые, как серп, челюсти. Сверху на голове мерцают черные точечки глаз. Я узнал в них личинок веснянок.

Личинки некоторых видов веснянок обитают в мокрых илистых берегах водоемов и так сильно их истачивают, что вызывают разрушение береговой линии. Подобных личинок я встречал в низеньких обрывчиках у горько-соленого озера Кызыл-Куль, недалеко от хребта Каратау. Там земля была изрешечена этими насекомыми. В почве они охотятся за всякой мелочью. Но они все сидят по своим местам. А здесь будто произошло помешательство: внезапно вся многочисленная братия, бросив родной бережок, в исступлении бросилась бежать.

С каждой минутой личинки веснянок захватывают все более широкую полоску земли.