Еще выше поднимается солнце, еще жарче нагревается земля. Солянки источают особенный запах солончака. Над лиловым осотом начинают кружиться крохотные пчелки-андрены, пчелы-мегахиллы, осы-эвмены.

А на оплетенных паутиной кустиках пусто, никого не видно. Лишь в кокончиках греется и растет многочисленное потомство миролюбивых хищников.

На Соленом озере

За нашей машиной тянется громадный хвост светлой пыли. Она садится на машину, стекает по стеклам полосками. Мимо, на фоне ослепительно-белой солончаковой пустыни, мелькают то густые тростники, то заросли темно-зеленого в розовых цветах тамариска, то редкие кустики солянок. Все ближе красно-фиолетовые горы Чулак.

Наконец, дорога делает крутой поворот, на ровном горизонте появляется темная точка, она колышется, увеличивается с каждой минутой, и вот перед нами домик егеря, а за ним зеленое, как изумруд, в белых барашках Соленое озеро. Сухая, опаленная солнцем земля — и такое неожиданное изобилие воды!

На пологом и мокром песчаном берегу тихо плещутся волны, с обрывистого берега, изрешеченного норками, беспрестанно вылетают ласточки, медленно размахивая крыльями, плывут в воздухе белые чайки.

На берегах царит оживление. Муравьи-жнецы собирают урожай семян. Черная с фиолетово-синими крыльями и красными пятнами на брюшке оса-аноплиа волочит убитого ею тарантула, собираясь отложить на него яичко. На кустике терескена зеленый богомол зажал в своих вооруженных шипами ногах стрекозу. Добыча поедается по строгим правилам: вначале брюшко, затем грудь, в последнюю очередь голова. Бедная стрекоза уже без брюшка беспомощно размахивает ногами, вертит большой головой, и хотя ее движения доставляют неудобства богомолу, зато еда до последнего момента свежа и трепещет.

По мокрому песчаному берегу бродят жуки-скакуны. Они легко взлетают, сбегаются стайками или рассыпаются в стороны. Они отъявленные хищники и неутомимые преследователи летающих насекомых. Серый костюм их надкрылий расцвечен несколькими желтыми пятнышками. Зато брюшко с нижней стороны и ноги с внутренней поверхности, особенно бедра, отливают металлическим фиолетовым цветом и блестят как зеркала.

Жуки без устали носятся по мокрому песку, заняты усиленными поисками. Иногда, завидев мушку-береговушку, подскакивают к ней, но не для того, чтобы схватить, а так, на всякий случай, по привычке хищника. Жуки видят береговушек только вблизи. Зато друг друга замечают (уж не по фиолетовым ли зеркальцам) за один-два метра и бросаются навстречу, чтобы покружиться в воздухе.

Солнце застыло высоко в небе. Берега озера пышут зноем. Забравшись в воду, я рассматриваю жуков-скакунов и никак не могу понять, на кого они охотятся. Прошло столько времени и никто еще не схватил никакой добычи. Впрочем, как будто маленькая загадка раскрывается. Длинные кривые челюсти скакунов все время заняты. Жуки вонзают их в песок, прощупывая его сверху, что-то ищут. И не попусту. В челюстях то и дело мелькают крохотные личинки насекомых. Иногда, правда, очень редко, перепадает добыча покрупнее: белая извивающаяся личинка. Большую толстую личинку мухи, зачем-то выползшую на песок, жуки бросили, едва прикоснувшись к ней челюстями. Они не привыкли к объемистой добыче, также как и не способны гоняться за нею в воздухе. Их удел — мелочь, водящаяся в песке. И такой местный обычай развелся здесь на Соленом озере и укоренился, быть может, за многие тысячелетия насовсем, хотя в других местах охотятся, как и все жуки-скакуны, на летящую добычу.