Вот опять этот прерывистый резкий звук. И еще. Он не столь уж и редок и как будто возникает через равные промежутки времени. Как же я не замечал его раньше? Приглядываясь, я вижу, как одновременно с этим странным низким звуком облачко комариков вздрагивает и миллионы телец в строгом согласии по невидимому сигналу бросаются вперед и снова застывают в воздухе на одном месте. И так через каждые одну-две минуты.

Разглядывая комариков, я невольно вспомнил Сибирь.

В дремучем бору сосна к сосне стоит близко. Внизу полумрак, как в темной комнате, и тишина. Там, где сквозь полог хвои пробивается солнце, будто окна в темной комнате. У таких окон и собираются рои маленьких грибных комариков и заводят нежные песни.

В рою несколько тысяч комариков, и каждый пляшет, взметнется вертикально кверху и медленно падает вниз. И так все время, вразнобой. Но иногда танцоры, будто сговорившись, все сразу, как по команде, взмывают кверху и падают вниз.

Лишь бы собраться комарикам на солнечном пятне, а там можно обойтись и без него. И рой, приплясывая кверху и книзу, медленно плывет по лесу, тонко звеня тысячами маленьких прозрачных крыльев. Вот на пути опять солнечное пятнышко, и рой задерживается на нем, сверкая яркими светлыми точками. Зашло солнце, и не стало видно комариков, только звенят тонкие крылья.

Иногда с роем происходит что-то непонятное. Будто воздух взмыл резко вверх и вздернул коротким рывком за собой всех сразу пилотов. И так подряд несколько бросков в разные стороны. Дымок папиросы плывет струйкой кверху, не колышется, значит, воздух неподвижен, и прыгают комарики сами, по какому-то неуловимому сигналу. Сходным образом громадные стаи скворцов, летающих на юге зимою, в изумительном согласии делают внезапные повороты, виражи, подъемы и падения, стайки мелких рыб совершают мгновенные броски, прячась в коралловые рифы. Как все это происходит и какой имеет смысл у комариков? Ни звук крыльев, ни зрение тут не имеют значения, а, конечно, что-то совершенно особенное и еще не известное науке.

Несколько взмахов сачком, рой рассеян, оборвался звон крыльев. Но проходит десяток минут, и комариков будто магнитом стянуло вместе, они вновь реют в воздухе дружной компанией.

В сачке же копошатся нежные маленькие зеленоватые самцы с роскошными мохнатыми усами. Весь рой — мужское общество!

И тонкий звон крыльев, и тысячи светлых точек на солнечном пятне, и медленное путешествие по лесу — все это для того, чтобы облегчить встречу с подругами, рассеянными в большом дремучем лесу.

А что это за таинственные взметывания всего роя, странные подергивания? Какое они имеют значение? Каков механизм, управляющий миллионным скоплением насекомых, и какие органы чувств обеспечивают эту необыкновенную слаженность сигнальных звуков и движений?

Кто и когда сможет ответить на эти вопросы?

Мушки-береговушки

По берегам озер, особенно мелких, засоленных, с топкими берегами, водятся мушки-береговушки. Небольшие, серенькие, продолговатые со слегка зеленоватыми глазами, они не блещут внешностью. Но одна особенность заставляет обратить на них внимание. Береговушкам неведомо одиночество, они всегда держатся большими скоплениями. Часто вся кромка воды и мокрого ила усеяна ими. Они копошатся плотной массой, едва ли не соприкасаясь друг с другом телами. В каждом скоплении десятки, сотни тысяч насекомых. Впрочем, кто считал: быть может, даже миллионы. Мушки легко бегают как по топкому илистому берегу, так и по воде. Они все время в движении, что-то слизывают с поверхности болотной воды, наверное, бактерий, инфузорий или водоросли, часто взлетают, садятся, снова взлетают. Кромка берега — их любимое место, за что они и получили такое название.