3

В позднем пробуждении есть своя прелесть – говорят, от этого кожа лица выглядит моложе. Мне придется проспать еще пару тысяч лет, чтобы перемены стали очевиднее. Головная боль уходит, сменяясь болью в спине, так и не сумевшей за ночь подружиться с матрасом. Но есть и негатив: в гостиничном ресторане из меню завтрака остался только салат «Столичный» и черный кофе.

Чтобы побороть утреннюю тоску и оставшееся с вечера чувство голода, я взял три салата. Уже на втором движения моей вилки стали медленными и плавными. Я вспомнил, что Булгарин приглашал меня на рыбные посиделки в каком‑то частном клубе. Это было интересно. К тому же за его счет – вдвойне интересно. Только он не сообщил мне точного времени и места. Все‑таки он скотина. Надо будет позвонить ему после обеда, прозондировать почву. Может, если к рыбе подать достаточно белого вина, Булгарин станет более разговорчивым? Если прикинуться, что я послушно клюнул на все вчерашние приманки. А потом поинтересоваться, каким способом великолепная четверка Николая Николаевича пыталась заставить финансиста Валерия Абрамова изменить направление каких‑то там финансовых потоков? И какое отношение все это имеет к президентской кампании? Это были вопросы, не имевшие непосредственного отношения к моей работе на Ольгу Орлову. Для нее у меня был давно готов ответ – Николай Николаевич вернулся и через своих людей в Городском управлении ФСБ заметает следы. Он пошел на повышение, и ему не нужны свидетели его прежних сомнительных делишек. Исчерпывающее объяснение.

Только вот само это сомнительное дело начала девяносто шестого…

Возможно, я просто‑напросто больной человек. Но я хотел знать, в чем там дело. Они сами виноваты – Леонов, Кожухов, Булгарин. Они, сами того не замечая, произносили такие фразы, которые заставляли мое проклятое воображение работать на полную катушку, представляя мрачные картины, исполненные тайного смысла…

Я хотел узнать правду. Я хотел разыскать эту тайну, как хотят женщину – до дрожи в коленях, до боли в паху, до безумия бессонных ночей. Я болел этим. Я, несомненно, болел этим. И когда я вернулся в номер и запустил руку в сумку, то вытащил не Ленкины письма, а листы абрамовского досье, подобрав также то, что разлетелось из моих вялых пальцев в предыдущий вечер.

Я начал читать, а потом вдруг отложил листы в сторону. Мне в голову пришла крайне банальная и донельзя очевидная мысль: Валерий Абрамов тоже проживает в Москве. Я могу поговорить с ним точно так же, как вчера разговаривал с Булгариным. Только мне надо хорошенько подготовиться к этой беседе, почитать досье… Потому что я не имел ни малейшего представления, о чем следует говорить с Абрамовым. Заметил ли он, что в девяносто шестом году против него проводилась тайная операция? Или провал в том и заключался, что Абрамову усилия Николая Николаевича были как комариные укусы?

Ясно было только одно – встретиться с Абрамовым будет в миллион раз трудней, чем с Булгариным. Это вам не торговля унитазами. Это то, что называется финансово‑промышленная олигархия. Люди, которые не ходят по земле. Люди, умеющие направлять финансовые потоки. Впрочем, это умение может быть и опасным. И я снова взялся за страницы абрамовского досье.

«Нравится ли вам современная эстрадная музыка? – спросил наш корреспондент у Валерия Анатольевича Абрамова, известного бизнесмена, президента корпорации „Вавилон 2000“, который сегодня приехал к нам в город, на свою родину..,» Убивать нужно таких корреспондентов.

4

Стоит вам приобрести хоть какую‑то известность, и на вас обрушится миллион самых дурацких вопросов – это вывод, к которому я пришел, изучив с полсотни газетных статей, посвященных Валерию Абрамову.