Хижина огласилась возмущенным гомоном. Многие ежились от отвращения. Один из молодых людей выкрикнул:

— Только для этого мы и созданы: для того чтобы стать игрушками богов?

— Улинов, — поправил его Манало, — и хотя многие из них думали, что все так и есть, некоторые решили, что новый род — люди — создан для того, чтобы угрожать им, или для того, чтобы занять их место, когда все улины друг дружку перебьют. Они думали, что люди не умеют управлять деторождением…

— А разве мы это умеем? — язвительно поинтересовалась пожилая женщина.

Кое-кто захихикал, но на них зашикали.

— Я говорил не о желании совокупляться, — уточнил Манало, — а о желании иметь детей. На самом деле улины довольно быстро поняли, что людям недоступно зачинать детей по собственному желанию…

— Тут они не ошиблись, — насмешливо проговорила женщина.

— Не ошиблись, но желание людей иметь детей превыше совокупления и зачатия. — Взгляд Манало устремился к сидевшим неподалеку от него детишкам. — Улины даже в мыслях не держали, что люди способны кого-то любить больше, чем самих себя, — для них это было чуждо, непонятно. Даже те из улинов, которые хотели иметь детей, которые родили их и вырастили, даже они давно утратили такое желание. А вот иметь детей от женщин из людского рода — то было совсем иное дело, ведь эти женщины безропотно сносили все и их было легко бросить.

— Чтобы это понять, не надо быть богом!

— Ты уверена? — Манало устремил на женщину пристальный взгляд. — Разве это люди из вашего рода придумали, что можно бросить женщину с ребенком, и пусть она сама возится с ним, как знает? Или они научились этому от тех, кого называли богами?

Женщина нахмурилась.

— Пожалуй, я начинаю верить тебе — улины не боги, они по подлости переплюнут любого из наших мужчин.

— А может, и женщин? — печально усмехнулся Манало. — Ведь улинские женщины тоже играли с людскими мужчинами, как с игрушками. Они не получали от совокупления с ними большого наслаждения — ведь они были ростом не выше улинских детишек.

— Но зачем же тогда им вообще были нужны людские мужчины? — робко спросила другая женщина.

— Потому, что улинских мужчин воспитание детей больше не интересовало, — объяснил Манало. — Нет, то есть они готовы были признать их своими — вот только лишь бы не заботиться ни о детях, ни об их матерях. Правда, довольно часто они находили мужчин-людей, которые считали честью взять в жены женщину с ребенком-полукровкой. Иметь ребенка — наполовину улина считалось выгодно и полезно для собственных детей.

На это никто ничего не сказал, но все принялись неловко переглядываться. Наконец какая-то старуха проворчала:

— А богини не ревновали?

— Еще как ревновали и пытались отомстить улинам-мужчинам.

— Но ведь это же, наверное, было очень опасно! — выдохнула старуха.

— Очень, поэтому чаще всего улинские женщины обрушивали свою месть на тех людских женщин, которые возлежали с мужчинами-улинами, или нарочно отнимали у людских женщин мужей. Однако чаще всего улинские женщины вымещали свою злобу на детях от таких союзов.

— Так и родились ульгарлы, — прошептал древний старик.

— Да, так родились ульгарлы, — подтвердил Манало. — И вот почему многие из них стремились под защиту отцов, невзирая на то, что за это они должны были исполнять любое повеление своих защитников.