– Что за след? – спросила Ван Фанъи.

– «Красная комната», – быстро сказал Чэнь Цзюэ. – Пожалуйста, обратите на это внимание: позже она сыграет роль в установлении личности убийцы. Отложим пока убийство двадцатилетней давности и сосредоточимся на проблемах настоящего. Возвращаясь к делу Гу Яна и Тао Чжэнькуня: что вы о нем думаете? Здесь тоже есть «красная комната». Место преступления выглядело так, словно его подготовили для какого-то обряда. Хотел ли преступник с помощью этого показать нам свою уверенность в себе? Или для него это просто метка? Доподлинно неизвестно. Пока будем считать, что убийства с интервалом в двадцать лет были совершены одним и тем же человеком. Естественно, кроме схожей манеры красить стены, у меня нет иных доказательств, поэтому приходится искать решение, основываясь на единственном предположении. После того как убили Гу Яна, профессор Чжэн сказал, что убийца находится среди обитателей Обсидианового особняка. Довод довольно прост: если б убийца скрывался снаружи, то, учитывая, какая на улице грязь, он непременно наследил бы, если б пробрался в дом. Однако в комнате Гу Яна было чисто. Вероятно, кто-нибудь может сказать: убийца мог снять башмаки, прежде чем войти в дом и совершить преступление. Но, видите ли, в Обсидиановом особняке нет места, где ему можно было спрятать обувь и верхнюю одежду. А даже если б оно и было, снаружи такой сильный дождь, что невозможно не испачкать низ штанов. Ни снаружи, ни внутри комнаты не было ни малейшего следа. Отсюда видно, что убийца точно среди нас, он из Обсидианового особняка.

– А если убийца надел бахилы? В них не оставишь следов! – донесся голос из угла гостиной.

Под взглядами всех Чжу Цзяньпин встал.

– Это невозможно. Мы заняли весь первый этаж Обсидианового особняка, и убийца не смог бы через него попасть в дом. Мы бы его заметили. Если б убийца хотел пробраться в Обсидиановый особняк, то ему пришлось бы карабкаться на второй или третий этаж. Однако снаружи дождь льет как из ведра, внешняя стена особняка стала очень скользкой, а в бахилах трение уменьшилось бы еще сильнее. Убийца никак не мог залезть по фасаду наверх. Но, допустим, что он добрался до второго этажа и уже там нацепил бахилы. Тогда на полу все равно бы остались его следы.

Чэнь Цзюэ пристально посмотрел в глаза Чжу Цзяньпину: выглядел тот жалко. Иллюзионисту ничего не оставалось, кроме как сердито шлепнуться обратно на стул и продолжить играть картами в руках.

Чэнь Цзюэ продолжил рассказ:

– Теперь у нас два условия. Первое: убийца в старом деле и в новом – один человек. Второе: убийца пришел не снаружи особняка, а изнутри него. Объединив два этих условия, какой ответ мы получим? Если мне не изменяет память, то среди всех присутствующих только я, Хань Цзинь и Чжу Лисинь были детьми на момент совершения преступления в девяносто четвертом, что и аннулирует нашу возможную причастность. Чжао Шоужэнь тогда работал в уголовной полиции, он был в составе опергруппы, которая первой зашла в Обсидиановый особняк. Поэтому он тоже не мог убить.

– Почему не мог? А если Чжао Шоужэнь заранее спрятался в особняке, чтобы потом встретиться там с отрядом полицейских? – высказал возражение Чжу Цзяньпин.

– Нет, ему пришлось бы вернуться в участок. Но тогда был сильный снегопад и дороги завалило, плюс у него не было машины. Как же он мог вернуться? Да и быть не может, чтобы он, не выходя на работу несколько дней, потом вдруг резко объявился, когда оказалось нужно ехать на вызов. Поэтому Чжао Шоужэнь не преступник. Из чего делается вывод, что убийца либо Чжу Цзяньпин, либо Ван Фанъи, либо Чжэн Сюэхун, либо дядя Чай.

Я подсчитал, что в тысяча девятьсот девяносто четвертом году Чжу Цзяньпину было двадцать семь лет, Ван Фанъи – двадцать один год, Чжэн Сюэхуну – сорок пять, а дяде Чаю – тридцать два. Тао Чжэнькунь же был убит, и из списка его исключили.