|
Я рассказал Чарли, где нахожусь, и сообщил, что ничего не стану говорить до его появления. Повесив трубку, я открыл дверь и увидел Лу Пойтраса, стоявшего рядом со своим начальником из Северного Голливуда, лейтенантом Бейши. Бейши всегда казался мне высохшим и жестким, похожим на жука-сенокосца, причем он никогда не испытывал ко мне особых симпатий, но когда я распахнул дверь, то увидел, как Бейши, тыча Мичелли в грудь, говорит, что тот вел себя как настоящий кретин. В ответ Мичелли заявил, что не станет терпеть такое дерьмо от какого-то типа из Северного Голливуда, и в свою очередь ткнул Бейши в грудь, но тут Лу Пойтрас отвел его руку и посоветовал остыть. Пойтрас был дюймов на пять повыше Мичелли и на восемьдесят фунтов тяжелее. Создавалось полное впечатление, что ему не терпится воспользоваться своим преимуществом. Мичелли послал Пойтраса куда подальше, но отступил. Стилвелл беседовал с двумя другими полицейскими, явно стараясь не вмешиваться в происходящее.
— Господи, Бейши, неужто вы меня защищали? — спросил я. Увидев мою улыбку, Бейши нахмурился и сказал: — Да нет, черт побери! Я всегда знал, что ты обязательно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо. Странно, что ты умудрился так долго продержаться. «Человек, у которого много друзей, — самый богатый человек в мире». Пойтрас предложил мне подождать в кабинете, а потом спросил, не хочу ли я кофе. Я ответил, что хочу, и остался ждать у открытых дверей, пока он не принесет мне стаканчик. Я видел, как два копа-латиноамериканца привели Акима Де Муэра в наручниках. Однако он шел уверенно, нагло поглядывая по сторонам, словно был выше всей этой суеты и все происходящее его явно забавляло. К нему подошел Харольд Беллис и тут же пожаловался полицейским на наручники. Тем не менее никто и не подумал их снимать. Стилвелл что-то сказал полицейским, и они увели Де Муэра и Беллиса в комнату для допросов. И только тут Де Муэр заметил меня. Я сложил пальцы пистолетом, направил на него и спустил курок. Он улыбнулся. И я его явно позабавил. Минут через десять появился Чарли Бауман. Мерфи и Гарви успели пообщаться с ним до меня, а потом уж настала моя очередь. — Ты уже успел что-нибудь сказать? — поинтересовался он. — В прошлый раз я получил хороший урок. — Прекрасно. Эти ребята хотят, чтобы у нас состоялась дружеская беседа. Посмотрим, чего мне удастся от них добиться. Он вышел, и вскоре к нам присоединились Гринберг с Хэйвудом. Вернувшись, Чарли сказал: — Они хотят все получить на халяву, и я готов пойти им навстречу, но решение принимать тебе. Ты расскажешь все, что тебе известно, но «не для протокола». Если они решат выдвинуть против тебя обвинения, то не смогут использовать твои сегодняшние показания. Согласен на такие условия? — Да. Мы вернулись в кабинет командира смены, и я вновь рассказал свою историю с самого начала, как уже делал однажды в присутствии Мичелли и Стилвелла, но теперь история эта получилась более длинной. Все слушали меня с интересом, за исключением командира смены, который непрерывно бубнил: «Я знал Эрика Диса десять чертовых лет» или «Разговоры ничего не стоят. Где чертовы доказательства?» Он делал подобные заявления до тех пор, пока Мерфи не предложила ему заткнуться или выйти вон. Я рассказал им о том, как мы с Марком Турманом украли кассету из гаража Эрика Диса, и описал то, что на ней видел, а еще свою встречу с Пойтрасом. Пойтрас подтвердил мои слова. Потом я поведал о том, что произошло в заброшенном кинотеатре «Космический век» и какая участь постигла кассету. — Значит, кассета уничтожена? — спросила Мерфи. — Да. Дис ее сжег. — Ха, — отозвался командир смены, словно это что-то доказывало. Мерфи, даже не повернувшись в его сторону, посмотрела на Гарви. |
