— Не надо ненавидеть маму, дорогой, — умоляла она. — Мама любит тебя больше всего на свете. Она хочет, чтобы ты был счастлив.

— Тогда… тогда… — начал он, запинаясь, — почему мне нельзя… ш-щенка?

Она вздрогнула, и рыдание застряло в горле.

— Дэйви, — застонала она, — Дэйви, Дэйви.

Она лежала без сна в своей постели, уставившись в черный потолок. Глаза ее горели, голову как будто стягивает обруч. Каждый раз, когда она закрывала глаза, они сами открывались.

Она думала о тонущем щенке. Он был такой крохотный.

Она вспомнила о Дэйви. Повернулась на бок, вжалась лицом в подушку.

— Он мой, — прошептала она с яростью. — Мой.

Когда она все-таки заснула, приснился сон. Она видела жалобные карие глаза, пристально глядящие на нее. Тело барахталось и барахталось в темной воде. А на поверхности лопались пузыри.

Щелк. Она вдруг проснулась, вся в поту. Поймала себя на том, что напряженно прислушивается. Не было ни звука, кроме жужжания подсвеченных часов. Они показывали чуть больше четырех.

Она полежала минуту, выжидая. Протянула руку, взяла со столика у кровати носовой платок и вытерла лицо. Затем спустила ноги с кровати и нашарила тапочки. Встала. Лунный свет заливал ее мягким сиянием.

Она вышла в коридор. Тапочки негромко шлепали по деревянному полу. Она вошла в гостиную.

У нее перехватило дыхание.

Тонкий луч света падал на ковер. Она поспешила к входной двери и захлопнула ее.

Включила одну лампу, затем другую. Она включила все светильники в коридоре и гостиной. С закрытыми глазами, на ощупь, добралась до кухонной двери. Прислонилась к дверному косяку и прислушалась.

Взяв себя в руки, она включила свет.

Открыла глаза.

Он сидел посреди кухни и глядел на нее.

Бесконечная любовь уже не отражалась у него в глазах. Он смотрел на нее, не двигаясь. Она присела на корточки. Посмотрела на него, моргнула. Живот свело судорогой.

Она протянула дрожащую руку и провела ею по белой спинке. Поднесла руку к глазам.

Посмотрела, как с пальцев капает вода.

Затем она с трудом поднялась, откинула голову, судорожно всхлипнув.

— Господи, Господи, — пробормотала она. — Умоляю, забери его. Прошу Тебя! Забери его!

Она крепко зажмурилась. Пол, кажется, шевельнулся. Она открыла глаза. Комната вибрировала, ноги подкашивались.

Она, шатаясь, прошла через гостиную и упала на колени перед тахтой. Сознание покидало ее. Она повалилась на подушки.

Сару несло куда-то на волнах темноты. Далеко впереди она видела Дэйви. Она спешила за сыном. Он смеялся. Смех долетал до нее, словно ледяные хлопья снега.

— Дэйви! — позвала она, но не услышала ни звука в ответ.

Она побежала быстрее. Она кричала:

— Дэйви! — И, широко раскрыв глаза, она увидела, что мальчик сидит на краешке ее стула у окна.

Его глаза превратились в белые кружки, зрачки сузились до черных точек. Пальцы вцепились в пижамную куртку. На короткий головокружительный миг показалось, что Дэйви не дышит, так тихо он сидел.

— Милый, — сказала она, торопливо поднимаясь с пола. — Милый, не бойся. С мамочкой все в порядке.

Его рот раскрылся, судорожно глотнул воздух.

— Все хорошо, дорогой, — сказала она. — Хорошо.

Говоря это, Сара увидела, это рядом со стулом лежит щенок.

Она закрыла глаза и вцепилась в холодные руки Дэйви.

Дэйви задрожал. Слова застряли у него в горле. Сара встала и взяла его на руки. Поцеловала.

— Все хорошо, милый.

У него из груди вырвалось рыдание.