– А как же Айлор и Элеа? Мне кажется, я навсегда потеряла их.

– Тебе только кажется. Ты встретишься с ними. Не в этой жизни, но обязательно встретишься. И они узнают тебя. Они будут рады тебе. Поверь, все так и будет. А теперь ступай. Дорогу обратно ты найдешь без моей помощи.

– Тебя проводить? – шепчет ей Некриан.

– Нет, не надо. Ангуш сказал, это не смерть. Он сказал, что я жива.

– Милая моя! Ты умирала уже столько раз, что тебе будет трудно отличить жизнь от смерти.

– Я должна сделать все так, как сказал мне Ангуш, госпожа. Я не хочу еще раз потерять Айлора и Элеа.

– Тогда ступай, – шелестит загробный голос. – Я просто хотела испытать тебя. Твой дух тверд. И это мне нравится. Ступай. Я буду следить за тобой, Каста.

Неужели все закончилось?

– Еще нет!

Женщина-сидка в кожаном охотничьем костюме и зеленом бархатном капюшоне выходит из колеблющегося багрового сияния, приближается к ней.

– Сегодня ты доказала, что достойна своей славы, Лейда Элеа Каста, – говорит женщина. – Придет день, и об этой битве будут слагать песни по всему северу.

– Я ничего не сделала для победы, – возражает она. – Это заслуга этой девочки. Она остановила тварь, которая убила Ла Мара и прикончила бы нас. Она пробудила силу, которая уничтожила вампиров.

– Да, это так. С вампирами в Меннарахане покончено, но Переход еще активен. Ты знаешь, что тебе делать, Seltoniel.

– Все верно. Только еще одну минуту, Эннид.

Каста опускается на колени около тела Ла Мара, обнимает Виолу и целует ее, с трудом сдерживая слезы. А потом, повинуясь неожиданному и непонятному душевному порыву, снимает с шеи янтарный амулет и прижимает его к груди Ла Мара. Боги, думает она, если вы меня слышите, совершите чудо, верните Ла Мара этой девочке, и в благодарность я совершу все, что вы ни попросите…

Чуда не происходит. Она не ощущает под своей ладонью желанный стук ожившего сердца, первого вздоха плоти, возвращенной к жизни. Но, глянув в безмятежное лицо Ла Мара, она вздрагивает – рваный шрам, безобразивший мага при жизни, исчез. Исчезла и седина на висках, и глубокие страдальческие морщины вокруг рта. Волшебной силы камня Айвари хватило только на это. Но ей почему-то становится легче на душе.

– Прощай, Арен, – шепчет она и целует Ла Мара, пожимает его холодные пальцы. – Я всегда буду помнить тебя.

– О нем позаботятся, – слышит она голос Эннид за своей спиной. – И о Виоле тоже. Я… позабочусь. Делай свое дело, воительница. Просто войди в этот колодец. Иди с моим благословением.

– Иду, Эннид.

Она поднимается с колен, направляется к колодцу Перехода. Вешает камень Айвари на шею. Глядит вниз, в гудящую, полыхающую всеми оттенками багрянца бездну. Еще раз вспоминает о Ла Маре, и все страхи, все колебания оставляют ее. Взобравшись на край колодца, она кладет правую ладонь на амулет с прядкой Элеа – и шагает в Переход.

Первое, что она видит, открыв глаза – небо. И окруживших ее вооруженных всадников.

– Какая куколка! – говорит один из них. – А доспехи-то, доспехи! Да я таких в жисть не видел, клянусь косой Морола!

– Доспехи принадлежат мне, – заявляет предводитель отряда, спешивается и склоняется над ней. – А баба ваша. Можете ею попользоваться.

– Клоч, да она еле дышит, – смеется кто-то. – Не люблю полудохлых. Хотя девочка что надо.

– Ну и трахни ее, пока живая, – говорит сиплый голос. – А подохнет, ей Тэммел займется.