— Где сейчас?

— Повязаны, твоего суда ждут. Прости княже...

— Заткнись, — я встал, покачнулся, но устоял на ногах, а потом приказал: — Пошли за ратью, замок окружить...

— Уже... — быстро вставил Вакула.

— Еще раз перебьешь, сниму голову. Понял? Немедля сыщи ката, да пошли людей похватать всех родичей заговорщиков. Всех, без оговорки. Вяземского, Петриловича, Лугвеновича и Кейстутовича ко мне. А еще... — я посмотрел на дверь опочивальни Зарины. — Пришли баб досмотреть за покойницей...

Горе ушло далеко в глубь сердца, осталась только холодная расчетливая ярость.

Идем дальше, а те, кто посмел — очень скоро позавидуют мертвым.

Глава 22

— Княже?..

Я помолчал и едва заметно кивнул.

Палач хекнул, топор с глухим стуком впился в колоду, голова взлетела в воздух, мотыляя растрепанной бородой и шлепнулась в корзину.

Тело остервенело засучило ногами и боком завалилось на эшафот.

Толпа на майдане разом торжествующе взревела.

— Пляши, пляши, иуда!!!

— Будешь таперича знать...

— Смерть проклятущим латинянам...

— Уже напляшешься...

— Тащи следующего...

Казнь шла за казнью, народ ликовал, а я тупо пялился на залитый кровью эшафот и не чувствовал ничего, кроме щемящего одиночества.

Дождавшись, когда казнили последнего заговорщика, я поворотил жеребца и поехал к себе в резиденцию.

После смерти Зарины я словно закаменел и одичал, даже вместо улыбки получался какой-то звериный оскал. Прекрасно понимал, что со смертью аланки жизнь не заканчивается, но ничего поделать с собой не мог.

Попытался топить горе в хмельном, но скоро бросил, потому что не помогало. Впрочем, особо пьянствовать было некогда — все свободное время занимала работа.

Зарину похоронили на высоком холме, откуда открывался красивый вид на Западную Двину. Рядом пока поставили простую часовенку, а дальше я приказал основать на этом месте женский монастырь.

Рода Бельских, Гаштольдов и многие другие, хотя бы косвенно вовлеченные в заговор перестали существовать. Большинство заговорщиков казнили, остальных навечно упрятали в монастырские темницы, а все земли и имущество конфисковали. Дальше стал вопрос с семьями. Оставлять их у себя категорически не стоило, потому что они живой рассадник крамолы — детям с детства будут вдалбливать в голову — вырастешь — отомсти за батю невинноубиенного.

Ближники советовали извести всех под корень, но я не смог и нашел другое правильное решение — семьи переселил в Вятскую и Галичскую землю. Там, в чужом окружении, в отрыве от своих, крамолы поубавится.

А дальше закипела работа по соединению разнородных княжеств в единое государство. Большинство прежних ставленников Свидригайло я удалил от службы, а вместо них поставил своих людей. Толковых и верных людей категорически не хватало, но справился. В княжества назначил князей-наместников, а дабы поумерить их пыл и самостоятельность, при каждом княжестве создал Княжьи приказы, по исполнению моей воли и законности, этим самым новоиспеченным князькам не подчиняющиеся. Понятное дело, князьям сие мало нравилось, да кто же их спрашивать будет?

Добравшись до хором, я отпихнул отрока, попытавшегося помочь мне слезть с седла и быстрым шагом ушел к себе. Закрыл дверь, сбросил кафтан и, матерясь сквозь зубы от боли, осторожно примостился в кресло.

Раны на удивление быстро заживали, сказывалось недюжинное здоровье Шемяки, но до полного выздоровления было далеко — по вечерам и при непогоде, натруженно тело ныло так, словно меня заново искромсали.

В дверь поскреблись.

Я недовольно поморщился, отодвинул от себя бумаги и раздраженно бросил.

— Ну?

— Батюшка.