|
Он направил силу из своих глаз в глаза противнику. Джек казался готовым противостоять нападению, однако сжимавшая оружие рука дрогнула и упала, как плеть. — С тобой я разберусь попозже, — пообещал преподобный. Но движение Джека не имело отношения к послушанию. В то время как преподобный Дэй повернулся и снова попытался зажечь книги, Джек потянулся и, позабыв о боли, голой рукой затушил горящий фитиль в руке преподобного. Когда же Дэй занес кулак для удара, он перехватил, сжав, словно клещами, его запястье и вывернул так, что фитиль упал на пол. Кровь продолжала стекать в желоб. Толчки становились все сильнее, пока не перешли в постоянную дрожь пола и стен, но никто в помещении не смел шевельнуться: все внимание было приковано к противоборству. — Отпусти мою руку! — приказал Дэй, снова встретившись с ним взглядом. Джек, независимо от его приказа, бросил оружие и выпустил запястье преподобного. Однако, прежде чем тот успел двинуться прочь, Джек схватил его обеими руками за голову, подтянул к себе и заглянул ему прямо в глаза. — Посмотри на меня. Взбешенный Дэй использовал всю свою силу, сам воздух вокруг них колебался под воздействием безумного выброса энергии. Куда менее могучее действо доводило людей до смерти, растворяло их умы, вымывало, словно проносящимся сквозь сознание потоком, всю волю. Но на сей раз не произошло ничего. Этот человек просто смотрел на него. Между тем предпринятое усилие ослабило преподобного настолько, что у него из носа потекла кровь. Потрясенный, постепенно осознавая, что не может воздействовать на незнакомца, он всматривался теперь в его лицо, на котором по-прежнему читалась сила и — что доводило до бешенства — не было никаких признаков озлобления. «В нем нет страха, — подумал Иаков, глядя на Джека. — А если страха нет, то преподобному не к чему приложить свою хватку». Некоторое время положение оставалось тупиковым. Потом преподобный Дэй заметил в глазах чужака что-то знакомое, заставившее его собственные глаза расшириться от ужаса. — Нет, — произнес Джек. Деваться преподобному было некуда. Он попытался отвести глаза, однако Джек, напрягая всю силу воли, заставил встретиться с ним взглядом. — Чего ты хочешь? — тихо спросил преподобный. Джек не ответил. — Кто ты? — упавшим голосом проговорил Дэй. — Ты знаешь, кто я. Несчастное, больное лицо некоторое время противилось узнаванию, но в конце концов последние признаки сопротивления исчезли, и он обвис, подавшись вперед. — Ты знаешь, кто я? — Да, — прошептал преподобный. — Так кто я? Скажи. — Мой брат, — ответил он после долгого молчания. — Как меня зовут? — Джек. — А тебя? Ответ последовал после еще более длительного молчания: — Александр. Джек кивнул. В ходе этого обмена репликами все маски спали, притворство было отброшено, так же как вражда и противоборство. Они были только братьями. — Послушай меня, — произнес Джек тихо и отчетливо, страстно надеясь на то, что необходимые слова сами придут к нему. |
