|
И с третьей. — Проклятье! — заорал он. — Никаких спичек не хватает! Из лабиринта донесся леденящий душу крик, громыхнули два выстрела. Преподобный склонил голову набок, прислушался, отбросил спички, прихрамывая, подошел к стене, снял с нее фонарь и направился к жаровне. Лайонел отчаянно старался развязать руки своему отцу. Массированный огонь наверху стих; теперь они слышали лишь одиночные ружейные выстрелы, но зато громко звучали крики и стоны раненых. По мере того как кровь изливалась сквозь решетки вниз, в яму, доносившийся из глубин рокот становился все громче и отчетливее. Перед церковью последние из оставшихся в живых чернорубашечников побросали винтовки и пустились бежать вскоре после того, как перестал строчить пулемет. В подзорную трубу Дойл увидел, как в распахнутых дверях собора показались первые фигуры в белых, заляпанных кровью одеяниях. — Пойдем, — сказал он. Они помогли Иннесу подняться и поспешили к церкви. Дойл, перейдя на бег, опередил брата и Эйлин, промчался мимо разбросанных по периметру облаченных в черное тел и замер в дверях. Внутри произошла настоящая бойня, трупы громоздились один на другой. Красный от крови пол собора был усыпан битым стеклом. Уцелевшие, пребывая в ошеломлении, пытались подняться на ноги. Эйлин и Иннес присоединились к нему; у Эйлин от ужаса перехватило дыхание, и она беспомощно ловила ртом воздух. — Боже мой, Артур! — бормотал Иннес, недоверчиво качая головой. — Боже мой! Боже мой! Раненых было множество, и сотни из них нуждались в безотлагательной помощи. Дойл взял Эйлин за руки, заглянул ей в глаза и твердо произнес: — Мне нужна помощь. Сейчас не время для слез. Женщина молча кивнула. Они спустились по окровавленным ступеням, разговаривая с теми, кто еще мог ходить, и направляя их к выходу. Многие оставались безучастными, некоторым приходилось повторять указания дважды, потому что оглушительная стрельба почти лишила их слуха. На взгляд Дойла, самые страшные жертвы пришлись на середину помещения, где кровь стекала в круг дренажных отверстий. Звук детских голосов привлек внимание Иннеса к левым боковым дверям. — Артур, туда! Дойл присоединился к нему, и они увидели в пятидесяти шагах от входа детей, сидевших вокруг стоявшего перед ними на коленях человека в черном. Пройдя мимо мертвецов и пулемета, Дойл с Иннесом приблизились к мужчине, и, когда они остановились, он поднял на них глаза. — Канацзучи? — спросил Дойл. Мужчина, чье мертвенно-бледное лицо свидетельствовало о тяжелом, болезненном ранении, кивнул. — Позаботьтесь о них, пожалуйста. Японец моргнул и с усилием стал подниматься на ноги. Дойл поспешил на помощь, Иннес, напротив, попытался его удержать. — Сэр, вам необходимо отдохнуть. — Нет, — отрезал Канацзучи. — Спасибо. Он слегка поклонился и, придерживая рукоять меча, медленно зашагал к церкви. Иннес и Дойл смотрели вниз, на маленькие, несчастные лица, взиравшие на них с ужасом. — Я присмотрю за ними, — произнес Иннес осевшим, хриплым голосом. Дойл обнял брата и, хотя их тела содрогались от подавляемых рыданий, не отпускал, пока не иссякли слезы. |
