|
Денвер Боб поднял жестяную баночку с пойлом, при этом думая: «Охота тебе лезть в кабалу, приятель, ну и валяй. Главное, чтобы такой жуткий тип, как ты, убрался куда-нибудь подальше». Китаец, не выказав благодарности, даже не показав, что понял объяснения, снова уставился на костер. Но потом что-то заставило его встрепенуться: он насторожился, словно охотничья собака, делающая стойку на запах. Не успел Денвер Боб отреагировать, как ночной воздух вокруг них раскололся множеством пронзительных свистков. Это могло означать только одно, и над скопищем лачуг зазвучал крик тревоги: — «Быки»! Железнодорожная полиция и наемники из агентства Пинкертона устраивали погромы лагерей бродяг с тех пор, как в мае прошлого года в Чикаго прошла стачка работников пульмановской железной дороги. Наемные громилы поджигали лачуги и избивали тех бродяг, которых полицейские не бросали в тюрьму. На протяжении всего лета «быки» разоряли становища, начиная от Сент-Луиса и все дальше на запад, а впереди них, разносимые перепуганными беглецами, распространялись рассказы о том, как злобно и без разбору расправлялись с их собратьями. Заправилы железных дорог, похоже, твердо решили покончить с безбилетным кочевым племенем, очистить свои вокзалы и составы от тех, кто вызывал брезгливое неприятие у мигрировавших на Запад утонченных представителей среднего класса. Ведь именно от их оставленных в вокзальных кассах долларов зависело будущее благосостояние железной дороги. Полсотни пребывавших в блаженном алкогольном тумане бродяг были застигнуты врасплох: «быки» набросились из-за товарных вагонов так стремительно, что никто не успел даже вскочить на ноги. Два десятка громил подобрались неслышно, как воры, обрушились на не чаявших беды оборванцев с полицейскими дубинками и бейсбольными битами и без предупреждения принялись их охаживать. К тумакам и шишкам большинству бродяг было не привыкать, но на сей раз игра пошла по-новому. Эти парни были настроены серьезно. Лачуги запылали, а ворвавшиеся с противоположных сторон полицейские погнали впавших в панику бродяг в центр, словно угодившую в сети мелкую рыбешку. Те, кто поопытнее и посообразительнее, попадали наземь, прикрыли головы руками и принимали большую часть ударов на зады и спины. Любого пытавшегося бежать подсекали под колени и злобно тузили чем попало. Проламывались черепа, ломались ребра и ключицы, кровь стекала в лужи. Денвер Боб упал при первом свистке, поднырнул под катушку, на которой сидел, и стал ждать, когда на него обрушится град ударов. Он оглянулся на китайца, готовый крикнуть и предупредить его, чтобы падал на землю, но тот исчез. Здоровенный «бык», настигнув узкоглазого бродягу возле дрезины, замахнулся дубинкой, намереваясь вмазать ему от души, но китаеза произвел какой-то неуловимый жест, в результате чего удар не достиг цели, а в руках нападавшего осталась одна лишь ручка дубинки. Когда он вскинул глаза, китаеза снова произвел взмах, и полицейскому обожгло ногу, а при попытке шагнуть эта нога попросту отвалилась, обрубленная выше колена. Спустя миг рухнул на землю и он сам. Боли он не чувствовал, но почему-то не мог дышать и поднял голову за долю мгновения до того, как узкоглазый впечатал подошву в его лицо. Времени прочесть по умершему молитву у Канацзучи не нашлось. Сзади, замахиваясь дубинкой, на него налетел другой противник. Он нырнул, ударил ногой назад, перебросил нападавшего через себя, а когда тот тяжело рухнул наземь, крутанул ему руку, вывернув плечо из сустава. Завершил дело удар по переносице тем самым оружием, которым недавно размахивал громила: кость была вбита в мозг, и пронзительные вопли мгновенно стихли. |
