|
Что же до пострадавшей стороны, то к утру следующего дня, после оценки случившегося, были отданы все необходимые распоряжения и начались поиски смертельно опасного китайца. Нью-Йорк Зажегшиеся яркие электрические огни подчеркнули протяженность бульвара и высветили суетливый карнавал большой улицы, оживленную толчею возле театров, баров, выставочных залов и особенно возле последней городской сенсации — пятицентовых салонов кинетоскопов, открывшихся по обе стороны Бродвея. Тут же сновали продавцы дешевых товаров; точильщики ножей высекали искры, вращая точильные камни; бряцали колокольчики на тележках старьевщиков; прогуливающаяся публика угощалась с лотков печеными яблоками, горячими сдобными булочками, приготовленными на пару моллюсками. Привлекательные молодые девушки предлагали початки горячей кукурузы — тут уж Иннес не устоял. Одни завлекали публику, дуя в дудки, другие расхаживали, зажатые как сэндвичи, между большими рекламными плакатами, но в большинстве своем торговцы и зазывалы полагались на мощь своих легких. Электрические трамваи со звоном двигались среди моря экипажей, пугая еще не привыкших к этому современному, доступному и удобному виду транспорта лошадей. Двухэтажные омнибусы везли туристов, искавших впечатлений в лабиринте городских улиц, где за каждым поворотом поджидало что-то интересное. А какое удивительное разнообразие человеческих типов! Цыгане в беретах и ярких шейных платках, шулеры и мошенники, ищущие возможности опустошить карманы простофиль, местные громилы, фланирующие в полосатых свитерах и широкополых шляпах. Прихорашивавшиеся щеголи в костюмах из шотландки, жемчужно-серых котелках и гетрах в тон прогуливались под руку с кокетливыми красотками, незанятые проститутки угощались джином или пивом, патрульные копы-ирландцы постукивали дубинками о тротуар. Призывно грохотали барабаны Армии спасения. Сутенеры, пьянчужки, мальчишки-газетчики, уличные фокусники, торгующие сигарами китайцы… кого здесь только не было! — Можешь представить себе, Артур? — восторженно воскликнул Иннес. — Десять часов вечера, а улицы полны жизни! Видел ли ты что-нибудь подобное? Дойл посмотрел на Иннеса, глазеющего на этот парад, ощутив прилив покровительственной любви к чудесному простодушию и оптимизму брата. Вправе ли он подвергать эти дивные качества испытанию, увлекая молодого человека дальше по тому опасному пути, на который ступил сам? До сих пор он и словом не обмолвился Иннесу о Джеке Спарксе или о том, что им довелось изведать вместе, даже после того, как Джек вновь объявился на корабле. Правильно ли подвергать Иннеса риску, к которому Джек относился как к рутине? Более того, имея серьезные обязательства, семейные и профессиональные, Дойл не мог не задуматься о том, имеет ли на это право он сам. Спаркс, холодный и безучастный, сидел на козлах; присматриваясь к его лицу, Дойл гадал, в своем ли его друг уме. Серьезные опасения на сей счет возникали у него еще десять лет назад, в связи с присущими Джеку навязчивыми идеями, резкими перепадами настроения, пристрастием к наркотикам. Можно только догадываться, какие ужасы пришлось пережить ему с тех пор; может быть, теперь он уже и вовсе обезумел. Можно ли ему доверять? — Это ведь не самый прямой путь к гостинице, а, Артур? — между делом спросил Иннес. Было еще не поздно распахнуть дверцу и избавить Иннеса от Джека Спаркса и всего, что с ним связано. Дойл представил себе жену с мирно сложенными на коленях руками, и тут почему-то в памяти всплыло лицо другой женщины: актрисы Эйлин Темпл. Должно быть, ее образ навеяли огни бродвейских театров. Он знал, что, оставив его после их короткого романа, Эйлин, в поисках успеха и славы, отправилась в этот город, и, как бы то ни было, за все прошедшие годы ему так и не удалось забыть ее яркую красоту и проведенное с нею время. |
