Мы лавируем в потоке других машин, но в это время суток из-за бесконечных пробок на дорогах проще пешком идти. Водила сворачивает сначала на второстепенные улицы, потом отчаянно суется во дворы. Теперь мы точно привлекли внимание дорожной полиции. К непонятным преследователям присоединяется сначала одна патрульная машина, затем вторая. Вот невезуха!

Кохей виртуозно (не расставаясь с респиратором и перчатками) мобилизует людей своего 438-го, чтобы те отвлекли легавых и где надо перегородили дорогу. Лихо у него получается. Что значит прирожденный лидер! Томоэ не зря пытался отделаться от младшего брата, он нюхом чуял потенциального конкурента.

А мне звонит Красавчик. Я же просила не беспокоить моего старичка, пока он болеет, просила же! Сейчас у него давление подскочит или сахар в крови. Кто-то (а я уверена, что это Юто) получит охрененных люлей, когда я разберусь с насущными делами.

— Ребенок, — гнусавит Тан. — Мне надо срочно к тебе приехать. Или я с ума сойду.

— Не нужно ко мне ехать. Я не в офисе. Как ты себя чувствуешь?

Вместо ответа старый бандит громко сморкается (я подозреваю, что прямо в шелковое покрывало), прокашливается и выдает хриплым шепотом:

— Рин, мне этот древний хрен весь мозг вынес, не могу больше.

— Какой еще хрен? Кто это? — спрашиваю я, отчаянно сражаясь с поганым предчувствием.

— Да блин! Ринка! Я же пытался тебе рассказать про свой сон, а ты трубку вешала! — заводится Тан. — Чувак этот исторический, который с веером, приснился, требовал кедр к тебе везти. А теперь стоит глаза закрыть — он тут как тут. И перьями этими сраными трусит! Рин, у меня аллергия на птичий пух, помнишь? Носом совсем не могу дышать!

Мне начинает знобить от ярости. Сяомэй, сволочь пернатая, если у Красавчика снова приключится инфаркт, твой поганый кедр отправится на растопку, а ты — окончательно на Небеса.

— Тан, коньяк в тумбочке возле моей кровати, твои любимые сигары — в коробке с надписью «Сахар» на кухне. Развлекайся, я скоро вернусь. Люблю тебя!

И пока потрясенный свалившимся дарам отставной гангстер теряет способность к связной речи и радостно мычит, я отключаюсь, чтобы тут же вызвать доктора Мо. Пусть съездит в поместье, давление померит, капельницу поставит. Все равно коньяка там лишь треть бутылки, а сигара только одна.

— Рин, что ты с ним, как с маленьким ребенком, цацкаешься, — бурчит штопальщик. — Он всю жизнь здоровье гробил, но, уверяю тебя, протянет еще лет двадцать. Не трясись над ним.

Я бы и рада не трястись, не цацкаться и не потакать капризам, но это выше моих сил. Долги надо возвращать, особенно тому, кто в свое время заботился, как мог и умел о совершенно чужом ребенке.

— Все равно, пошли к Красавчику кого-нибудь посмышленей, ага-а-а-а… Ой! Ай! …ть!

Бронированная четырехколесная зверюга Кохея в это момент делает крутой разворот. Дымятся шины, пронзительно свистят тормоза, скользкий телефон вылетает из рук, я его ловлю по всему салону, кувыркаясь и последними словами кроя нашего водилу.

— Что там у тебя происходит? — вяло удивляется клановый эскулап. — Мелкий, вообще, где сейчас?

— А? Он? Так… э… рядом, — вру я, застряв вниз головой строго между коленей Кохея и дрыгая ногами в воздухе.

— А почему он у меня висит на второй линии? Эй, Рин, ты что там вытворяешь, а?

Так! Все, хватит с меня воспитателей! Я отключаюсь. У меня тут гонки по пересеченной местности, стрессовая ситуация и малиновый от смущения Мастер Горы клана Драконов.

— Я же не нарочно, Макино… Прости… — я пытаюсь выбраться из-под сидения, попутно облапав Кохея во всех местах.