Неясные отсылки к яйцам Фаберже, Пасхе и трагедии «Титаника» внизу страницы поставили Джека в окончательный тупик.

И, конечно же, диаграммы, диаграммы, диаграммы. Сам черт ногу сломит.

Решив, что листок — краеугольный камень всего ис¬кания, Уэст продолжил чтение.

Среди заметок Волшебника Джек обнаружил несколько цифровых фотографий, на которых были изображены какие-то надписи. Он не сталкивался с этим языком с тех пор, как участвовал в поиске семи чудес Древнего мира.

Глаза Уэста смотрели на древнюю клинопись, известную как слово Тота — египетского бога мудрости.

С этого загадочного языка не переводили даже ультрасо¬временные компьютерные программы. Считалось, что его клинообразные знаки таят в себе некое магическое знание.

Если верить легенде, сии письмена мог прочесть лишь один человек — оракул оазиса Сива. Как гласит предание, этот египтянин родился со способностью понимать слово Тота. Современный мир полнился потомками оракула — и одним из них (втайне от учителей и одноклассников) была Лили.

Она приходилась дочерью последнему Сивскому ораку¬лу — мерзкому типу, умершему вскоре после ее рождения.

Во время поиска Золотой вершины Джек узнал, что у Лили есть брат-близнец по имени Александр — такой же, как его отец: подлый, неприятный в общении, но способный читать слово Тота. Когда миссия была завершена, Алексан¬дра спрятали в живописной ирландской глуши в графстве Керри.

Работая с записями Волшебника, Джек не раз просил дочь помочь ему с переводом. Многое казалось ему бессмыслицей, а что-то — откровенным бредом. Например, одна из надписей, начертанных на языке Тота, гласила, что древний город Ур в Месопотамии, славящийся своим огром¬ным зиккуратом, — точная копия «Второй великой усыпаль¬ницы»…

В частности, Джек показал Лили и такую последователь¬ность клинообразных знаков:

Лили взглянула на причудливые символы, пожала плечами и через несколько секунд выдала перевод.

— Здесь говорится:

Я, Рамсес, сын Ра,

И моя возлюбленная, Нефертари,

Не спускаем очей с наисвященнейшей из гробниц.

Мы будем блюсти ее вечно.

Великие часовые,

Мы видим все своим третьим глазом.

— Третьим глазом? — нахмурился Джек.

— Здесь, гак написано.

— Значит, Нефертари — любимая жена Рамсеса Второго… И они приглядывают за самой священной гробницей, что бы это ни было... Спасибо, малышка.

Лили улыбнулась. Ей нравилось, когда он называл ее малышкой.

Ближе к ночи дверь президентского люкса распахнулась — Лили кинулась в объятия человека, стоящего в дверях.

— Винни Пух, Винни Пух! Ты пришел!

Гость, укороченная омоложенная версия шейха аль-Аббаса, был его вторым сыном Заиром аль-Анзаром-аль-Аббасом. У него имелось кодовое имя, Саладин, однако Лили придумала новое: Винни Пух. Голос этого невысокого пухлого бородача был таким же богатым, как и его сердце.

Винни Пуха сопровождал высокий худой человек с лицом скелета. Когда-то этот блестящий снайпер был известен как Лучник, но Лили переименовала его в Каланчу. Уроженец Израиля, Каланча некогда входил в МОССАД, но после известного конфликта, связанного с Золотой пирамидой, родина признала его персоной нон грата. И это еще слабо сказано: вообще-то МОССАД обещал круглую сумму тому, кто доставит им голову Каланчи.

Гости поздоровались с Зоу, Небесным Монстром и Уэстом (даже визит старых боевых товарищей не сразу выманил его из кабинета).

Лили обратилась к Винни Пуху:

—А это Элби — мой друг. Ему нет равных в математике и компьютерах.

—Рад познакомиться, Элби, — рыкнул Винни Пух. — Надеюсь, ты питаешь к моей малютке Лили исключительно платонические чувства.