– Все! Пошли. Мы над твоим домом.

– Арнольд, может, зайдешь ко мне? Мы никому не скажем, кто ты. Посмотришь, как живу…

Арнольд Иванович покачал головой.

– Нет, – с грустью произнес он, – сейчас нельзя. Как‑нибудь в следующий раз.

– Да уж дождешься тебя.

– Обещаю!

– Точно? Ну смотри! Буду ждать. Мы обнялись.

Через минуту я спрыгнул на черный асфальт в пяти шагах от своего подъезда. Стояла глубокая ночь. В доме не светилось ни одно окно. «Тем лучше, – подумал я, – не дай бог, кто увидит. Неприятностей не оберешься». Рыболовные снасти и рюкзак с палаткой лежали на тротуаре, аккуратно сложенные чьей‑то заботливой рукой.

«Спасибо, Арнольд», – благодарно подумал я.

«И тебе спасибо, Николай» – пронесся в моей голове ответ.

Люк звездолета закрыли, прожектор выключили. Я смотрел на корабль пришельцев и чувствовал, что теряю что‑то…

Вдруг люк снова открылся, показалась голова командира.

– На, держи! – крикнул он. На асфальт плюхнулось что‑то большое и тяжелое. – Как‑никак с рыбалки вернулся. Прощай! Цветы жене не забудь отдать.

Люк захлопнулся. Черная громадина звездолета бесшумно пошла вверх и вскоре исчезла в ночной тьме.

– Прощайте, друзья! – прошептал я.

Я с опаской подошел к предмету, сброшенному с корабля. На асфальте, слабо шевеля хвостом, лежал великолепный осетр. Он жадно хватал воздух открытой пастью.

«Вот это улов! – подумал я. – Ну и удружил Арнольд Иванович! Ведь не поверит же никто…»

Глава 5

В подъезде было темно: кто‑то повыворачивал все лампочки. Я долго проканителился, прежде чем попал ключом в замочную скважину. В прихожей я нащупал выключатель, зажег свет.

– Маша! – шепотом позвал я на всякий случай, но никто не отозвался. Я прошел на кухню. Осетр, которого я все еще прижимал к груди, широко зевал. «Сейчас заговорит», – подумалось мне, но рыба молчала. Сняв рюкзак и положив осетра на балкон, я занялся цветами. Аккуратно подрезав колючие стебли, поставил розы в хрустальную вазу и невольно залюбовался: красотища‑то какая! На цыпочках, боясь разбудить жену, я вошел в гостиную, поставил вазу на сервант. Однако жену все‑таки разбудил.

– Это ты, Николай? – сонным голосом спросила она из спальни.

– Я, я. Спи!

– Который час?

– Поздно уже. Спи.

– Заснешь тут с вами, – недовольно проворчала она. – Что, раньше никак нельзя было вернуться?

Я приготовился было объясняться, но услышал ее ровное, глубокое дыхание. «Заснула, – с облегчением подумал я, – утром, даст бог, все само собой уладится».

Жена моя Мария Константиновна – женщина добрая и покладистая. Она мне никогда и ни в чем не перечила, но в результате выходило: все решала она. Как человек слабохарактерный и тихий я смотрел на это сквозь пальцы.

Пробило два. Я почувствовал, что ужасно хочу спать. Не помню, как разделся, как лег…

Разбудило меня громыхание кастрюль, доносившееся с кухни. Я с хрустом потянулся и вскочил с постели. Половина седьмого. Не опоздать бы на работу!

В комнату вошла Маша.

– Встал… – констатировала она.

– Доброе утро, Маша! – улыбнулся я ей.

Жена явно не разделяла моего хорошего настроения.

– Почему вчера так поздно заявился?

– Вчера? – переспросил я, пытаясь вспомнить, почему же в самом деле я вчера так поздно вернулся домой.