— Только вот жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, — сказал он вслух.

— А? Чего? — не понял Кирюха.

   — Руби концы, отдавай якорь, — еще более непонятно сказал Немой. — Они нас опередили. Теперь наши жизни не стоят и иены.

— Ты думаешь?.. — не договорил Кирюха.

   — Да вот же тебе мужик говорит — кому нужна эта рухлядь...

— И что будем делать?

   — А вот это все сейчас и выяснится. Когда у нас встреча с ребятами?

— Через сорок минут.

— Помчались.

   Меркулов выезжал из Москвы на неделю, а когда вернулся, тут же позвонил Турецкому, но телефон у того молчал. «Стало быть, еще не вернулся, — подумал Меркулов, — странно. Если бы вернулся, но сразу куда-нибудь укатил — невероятно, но допустим, — оставил бы какие-то записку, сообщение. Нет ничего».

Меркулов позвонил Савелову.

— Валентина Демидовича нет, — ответили на службе. А жена Савелова по старому знакомству проболталась:

— Он во Владивосток вчера вылетел.

   «Ого! — с каким-то нехорошим предчувствием подумал Меркулов. — Владивосток».

   Это значило только одно — Турецкий с командой - там, но почему-то не едет в Москву, почему-то даже не звонит оттуда.

   Японец, который мерещился Васе Гладию в каждом встречном гражданине Страны восходящего солнца, страховал команду как раз по просьбе Меркулова. Это был человек СВР. Приказ отдавал, естественно, не Меркулов, а директор Службы внешней разведки. От него же Меркулов знал, что ребята благополучно добрались до Ивакуни, наверняка изъяли нужный аппарат и вернулись в Осаку. Это были последние сведения, которые получил Меркулов перед командировкой.

   Звонок в СВР прояснил мало. Сведения были какие-то странные и противоречивые. Команда вернулась во Владивосток, ее поселили в санаторий, но оттуда она пропала, и даже с каким-то оглушительным треском, который в переводе с образного языка означает— десять трупов неких уголовников. Больше от команды ни слуху, ни духу.

— Кто-нибудь поехал туда?

— Савелов с Черновым.

— И все?

— И все.

— А когда ближайший рейс на Владивосток?

— Через полтора часа, так что вы не успеете...

Глава двенадцатая ШАШКИ И ШАХМАТЫ

   Чернов тоже звонил в гостиницу каждые полчаса, но телефон молчал, а портье с некоторым даже раздражением отвечал, чтобы звонил получше, потому что ключи от одиннадцатого номера никто не сдавал.

   Чернов не понимал, зачем понадобилось капитану придумывать столь сложный способ связи. Если подавитель у него, если он сам жив и здоров, если даже наемники целы и невредимы, то не проще ли было связаться напрямую?

   То есть он, конечно, догадывался, в чем дело, но гнал от себя эту страшную мысль подальше. Придумывать на ходу он был не мастак. Он был прекрасный стратег — получше Савелова, тешил он себя, — но мыслить мгновенно в сложившейся ситуации он не мог, терялся. Вот и сейчас он бродил по номеру люкс в правительственной гостинице и пытался разложить все по полочкам. Но построения его рушились, как карточный домик, едва он собирал хотя бы пять-шесть фактов воедино.

   Чернова это больше всего раздражало. Получалось так, что он играл в шахматы с противником, который играл в шашки. Причем в «Чапаева», когда даже особенно не думают, а надо только метко щелкнуть по пластмассовому кругляшку, чтобы он сбил кругляшек соперника.

   И все хитрые построения рушились, потому что кто-то пер напролом.