— Боря-спецназ?.. — спросил Кирюха.

   — Митяй убит?! — схватил за грудки Турецкого Боря-спецназ. — Как?! Вы что?!

Турецкий молчал.

   — Кто это сделал, сволочи?! — дико оглянулся Боря. — Братва, они моего лучшего друга подставили! — крикнул он спецназовцам.

   — Тихо! — гаркнул Савелов. — Мы тут что, девочки-институтки?! Прекратить истерику! Где машинка? — обернулся он к Немому. — Куда вы девали подавитель?!

   — Нет подавителя, — спокойно ответил Немой. — Мы его потеряли.

- Как это?! — опешил полковник.

   —  Он был в машине, которую получил как раз вот Боря.

А теперь машину угнали. Ищите ветра в поле...

   —  Отлично, — присвистнул Чернов. — Вот так всегда!

Ненавижу этот русский «авось».

   Капитан кинул моментальный взгляд на Турецкого. И тот вдруг вспомнил, он все вдруг вспомнил в один момент, и теперь уж действительно все встало на свои места.

   —  Ладно. Я знаю, где машинка, — сказал Турецкий спокойно. — Я покажу, только развяжите мне руки.

   Теперь все таращились на Турецкого. Теперь он был в центре внимания и ненависти.

   —  Я покажу, развяжите руки, — поспешил повторить Александр.

   Полковник Савелов шагнул было к нему, но тут случилось то, что и должно было случиться.

   Чернов метнулся к столу, схватил пистолет, другой рукой оторвал от стены Нателлу и, приставив дуло к ее виску, прокричал:

   —  Стоять!!! Всем стоять, иначе я ей мозги выпущу!!! — и попятился к двери, прикрываясь женщиной.

   Все-таки Турецкий суетнулся, он выдал себя: Чернов все моментально понял. Он не знал, как прокололся, но понял, что теперь прокололся окончательно.

  А все дело было в этом словечке — «авось». Бандиты, которые пришли убивать ребят в пансионатике, тоже повторили это слово. Они просто слово в слово повторили приказ Чернова. Это словечко вспомнил и Немой. Но выдержка отказала Турецкому.

Подполковник отступал к двери.

   «Он уйдет, — обреченно подумал Турецкий. — Он уйдет, но не надолго. Я его из-под земли достану».

   Ребята во все глаза смотрели на человека, который за последние дни столько раз всеми мыслимыми и немыслимыми способами пытался их убить.

И они были бессильны.

— Ни себе фига, — процедил Вася Гладий.

— С-сука, — сказал Кирюха Барковский.

— Хренотень, да и только, — прошипел Веня Сотников.

   — Не стрелять! — остановил спецназовцев Савелов. — Не стрелять.

   Нателла была бледна, как снег, который через разбитые спецназовцами окна влетал в комнату и уже даже намел небольшие сугробики.

   Сволочь, которую они мечтали задавить собственными руками, уходила от ребят живой и невредимой.

  Чернов пятился к окну. — Как хорошо вы предусмотрели, Нателла Вениаминовна, — язвительно сказал он, — снять номер на первом этаже. — Со второго или третьего прыгать было бы больно.

Что произошло дальше, Турецкий сообразил не сразу.

И Нателла и Чернов вдруг повалились на пол в сугроб у окна. И только потом, словно запоздав на вечность, прозвучал выстрел.

   «У кого-то не выдержали нервы, — мелькнула у Александра мысль. — Кто-то все-таки выстрелил!»

   Но он тут же разглядел, что Нателла жива, но скорчилась и воет, почему-то протирая глаза.