Глаза слезились, туман отступил, но для уставших глаз всё казалось затянутым серой дымкой. В глубине леса изредка мелькали зелёные призрачные фигуры, но Алексей не успевал выстрелить, точнее, успевал, но ему хотелось бить наверняка. К сожалению, никто не оставался в пределах его видимости на столь долгое время, чтобы он сумел сделать уверенный «на все сто» выстрел. Автомат, поставленный на одиночный огонь, ждал своего мига. Общая слабость от усталости, от потери крови, от боли в ране уже давно овладела Алексеем, ноги предательски дрожали, в глазах время от времени мелькали мушки. Он даже почти не обратил внимания на непонятную суету и стрельбу, вдруг начавшуюся на правом фланге противника. Он даже не смотрел туда. Его взор упёрся в ближние подступы к окопам. Плевать, что происходит там дальше, его рубеж начинается здесь, в семидесяти метрах от защищаемых им пацанов.

И вот, наконец, он увидел первые приближающиеся к нему фигуры. Прицел… так, выровнять мушку… дрожащая рука дёрнулась в сторону… не спеши, не спеши… спокойно, унять дрожь, на секунду задержать дыхание… спокойно… планово надавить на спуск… цевьё на бруствер… так гораздо лучше, а первый уже совсем близко… Почему они не стреляют? Хотят взять в плен? Нет уж, дудки… вот она… мушка в центре расплывающейся в глазах груди… Ну, держись, бородатый, сейчас… Бородатый? Но он же без бороды! Ещё один внимательный взгляд на лицо бегущего, и ужас, холодом объявший всё тело. Ужас от осознания едва не сотворённого. Алексей медленно, боясь шелохнуться и совершить ненароком страшное, разжал сжимавшийся на спусковом крючке палец, медленно поднял ствол, поставил автомат на предохранитель и, не в силах больше стоять, сполз на дно окопа. Автомат упал рядом.

В бегущем «боевике» Алексей в последнюю миллионную долю секунды сумел распознать Виталика — Виталия Аверина из группы капитана Гуревича.

Губы Алексея мелко дрожали, а по щекам текли слёзы.

Наверху творилось что-то невообразимое. Пару раз беспорядочно выпускаемые очереди прилетели даже сюда, на базу, взрывая землю недалеко от входа в землянку. Нервозное состояние европейской барышни невольно передалось «охранявшему» её Идрису. Не выдержав, он схватил «Кенвуд» и начал вызывать своего брата.

— Идрис! — неестественная хрипота в голосе Ибрагима выдавала в нём сильное волнение. — Уходи! — в горячке боя старший Келоев совершенно забыл о своём брате, ибо прежде полагал, что он в совершенной безопасности. Теперь же, когда всё резко переменилось… — Уходи скорее!

— А Келли? — явно не понимая происходящего, Идрис выпучился на чёрный прямоугольник радиостанции, будто на нём мог быть написан ответ на мельтешившие в его голове вопросы.

— К шайтану бабу, уходи сам, быстро! — чувствовалось, что Ибрагим спешит отделаться от этого разговора и заняться чем-то более насущным.

— Я понял, брат, я понял, и ты сам, тоже! — Идрис вдруг почувствовал, что вот чуть-чуть и расплачется.