Бондарев поморщился. Он не надеялся, что парень нароет долгожданный след или что тот несчастный случай окажется закамуфлированным убийством... Но все же было обидно.

– Все три? – спросил он, не открывая глаз.

– Ага.

– И тот несчастный случай в январе девяносто второго года?

– Ага.

– Про который ты думал, что это наш случай и есть?

– Да.

– Черт.

– Мне очень жаль.

– А мне‑то как жаль... Я просто в трауре, – процедил сквозь зубы Бондарев и включил телевизор.

Траур был снят после мяса с грибами и двух чашек кофе. Бондарев не без удовольствия вытянул ноги и с чувством собственного превосходства бросил взгляд на экран, где суетливо бегали футболисты – эти ребята, похоже, еще меньше понимали, что делают, и были гораздо дальше от достижения цели, чем сам Бондарев.

– Ну что, – сказал он, чуть повеселев от созерцания игры. – Продолжим наши забавы... Итак, было их одиннадцать. Трое живы – и все трое ни при чем. Трое мертвы – и все трое ни при чем. Еще одну я сегодня нашел в архиве, убита мужем пару лет назад. Надо бы найти ее родственников, поспрашивать...

– Понял.

– То есть шестерых мы вычеркиваем совсем, одна под вопросом. Остается четыре, которые непонятно где...

– Три непонятно где.

– То есть?

– Одна – это которая в Польше была.

– Точно. Теперь я про нее забыл. Так что там с ней?

– Она сегодня вечером должна приехать. Утром я собираюсь ее навестить.

– Утром... Это хорошо, – сказал Бондарев. – То есть у нас две под вопросом и три непонятно где. Ладно.

Он вдруг понял, что завтра утром, пока Белов будет вести милые беседы с вернувшейся из Польши Великановой, он будет все так же корпеть в архиве – и, скорее всего, без особого смысла.

– Знаешь что, – сказал Бондарев. – Завтра пойдем вместе к этой твоей девушке, которая из Польши. Для верности. Я посмотрю, как ты работаешь... И все такое.

– Ладно, – сказал Белов.

– Ладно, – сказал Бондарев и нехотя потянулся за ботинками.

Когда он на такси приехал в свою «Зарю», было уже одиннадцать вечера. Светильники в огромном холле не могли компенсировать отсутствие дневного света, поэтому здесь царил полумрак. Шаги Бондарева по мраморному полу отдавались гулким эхом, огни за стойкой администратора казались страшно далекими, и все это напоминало какую‑то огромную пустую гробницу. Не хватало привидений или, на худой конец, мумии в дальнем углу.

По мере приближения к ярким лампам на администраторской стойке ощущение гигантского склепа исчезало, до слуха Бондарева стали доноситься голоса, писк телефонных звонков и даже далекая музыка со стороны ресторана. Привидения так и не появились.

Бондарев вошел в кабину лифта и уже протянул руку, чтобы нажать на кнопку, как вдруг услышал:

– Подождите, пожалуйста.

В лифт въехала тележка с чистым бельем, а вслед за ней в кабину протиснулся ссутулившийся мужчина в мятом белом халате. Он поднял на Бондарева усталые прищуренные глаза и заискивающе сказал:

– Большое спасибо.

– Не за что, – сказал Бондарев.

– Вам какой этаж?

– Третий, – сказал Бондарев.

– Чудесно. – Мужчина в мятом халате нажат кнопку "3" для Бондарева и кнопку "6" для себя. Потом вытянул руки по швам и улыбнулся. Улыбка выглядела чужеродным элементом на его утомленном, словно выжатом лице, кожу на которое, видимо, выделяли по строгому лимиту – она туго обтягивала череп, не позволяя никаких вольностей вроде отвислых щек или второго подбородка.