Зигфрид долго возился с каменной дверцей, вполголоса ей что‑то объясняя и проклиная при этом не свою непредусмотрительность, но напротив – свою предусмотрительность. Мак Кехт стоял, низко опустив голову, и что‑то себе думал. Наконец, когда Зигфрид вспомнил тринадцатый пароль, они шагнули за дверь, прошли коридор и подошли к терявшейся в высоте готической двери с выпуклыми фигурами людей и зверей. За готической дверью оказалась поразительной красоты страна, раскинувшаяся под летним небом. Вдаль уходили холмы, покрытые звенящим золотистым вереском, от пения пчел, запаха меда и звона тишины Гвидион совершенно потерял дар речи. В небе кувыркался жаворонок. Тропинка уходила в холмы.

Они шли минут двадцать, пока не поднялись на гребень близлежащего холма. Открылись более далекие горизонты.

– Замрите здесь, дальше ходить не надо. Постойте полчаса, я спущусь и разбужу Гензеля, – нервно сказал Зигфрид, машинально опуская правую руку на левое бедро, где отсутствовал меч.

Мак Кехт, Аирмед и Гвидион стояли цепочкой на гребне холма вполне неподвижно. Аирмед взяла обоих своих спутников за руки. Над колыханьем трав, над тихим, упорным звоном пчел взмыл ястреб, и ветер принес откуда‑то запах хвои реликтовых красных сосен.

Из пещеры выполз громадный, как грозовая туча, угольно‑черный дракон, некоторое время злобно присматривался к ним, после чего перевернулся и улегся на спину, лапами кверху.

– Ну вот, – облегченно вздохнула Аирмед. – Чувствую, что профилактический осмотр туши состоится. А я уже думала, не придется ли брать ноги в руки.

И она, насвистывая и напевая, первая зигзагами сбежала с холма.

– Гвидион, пройдите вдоль хвоста, пожалуйста, – деловито распорядился Мак Кехт. – Проверяйте: острота шипов должна быть такая, чтобы при обычном прикосновении у вас выступала капля крови. Если где‑то шип затупился, запомните, какой это по счету позвонок. Хвостовые позвонки нумеруются от копчика. И молоточек возьмите. При простукивании броня должна звенеть, как металл. Если где‑то размягчение, обведите мелом, потом мне покажете. Нужно будет лечить.

Сам Мак Кехт тоже взял молоточек и полез в пасть простукивать зубы. Стоя на языке и придерживаясь за один из клыков, он осматривал соседний с ним зуб.

– Отец, – сказала Аирмед, – я очень рада за вас с Рианнон. Доктор Рианнон – чудесная пара для тебя. Она тебя обожает.

Мак Кехт от неожиданности поскользнулся и соскользнул под язык. Там он с трудом выпрямился, закатал рукав и долго шарил в озерце драконьей слюны, чтобы отыскать молоток.

– Займись лучше пальпацией внутренних органов, – пробормотал он смущенно.

– Я серьезно, – сказала Аирмед. – Точно уже нужно отстирывать пятна, пора. Ради Рианнон, я думаю, стоит.

– Многие из моих коллег говорили мне, что эти пятна… навевают меланхолию, – тихо согласился Мак Кехт. – Я подойду к Рианнон, только расставшись с этими печалями прошлого, или не подойду вовсе.

– Решено, – сказала Аирмед, похлопывая дракона по жировой складке на брюхе. – Знаешь, Рианнон тебя любит, и на твоем месте… уж я бы не пожалела стирального порошка.

Гвидион дошел до конца хвоста и вернулся с исколотыми пальцами.

– Совершенно здоров, – сказал он. – Нигде ничего. Хвост как железный.

Через три часа Мак Кехт подозвал Зигфрида.

– Для своего возраста дракон в отличной форме, – сказал он, убирая стетоскоп.

– Диан, – с неожиданным нежным беспокойством погладив идолище по ближайшей лапе, сказал Зигфрид, – он… взлетает с трудом.