Они опоздали на ужин.

— Вам принесут ужин на подносе, — сказал Грей, когда они поднимались по мраморной лестнице. — Я должен буду сообщить Хэлу, что сказал Боулз, но вам уже нет необходимости участвовать во всем этом.

— Есть или нет? — Фрейзер выглядел очень серьезным в свете фонаря, висящего перед дверью. — Вы будете говорить с Реджинальдом Твелветри?

— О, да. — мысль о неизбежном визите всплыла из глубины его сознания во время недавней беседы и не покидала его; она висела над ним, как гиря на паутинке, дамоклов меч. — Завтра.

— Я пойду с вами, — голос шотландца звучал тихо, но твердо.

Грей глубоко вздохнул и покачал головой.

— Нет. Благодарю вас… мистер Фрейзер, — сказал он и попытался улыбнуться. — Я пойду вместе с братом.

Глава 36

Teind

На следующее утро братья Греи отправились исполнить свой долг перед Реджинальдом Твелветри. По возвращении они оставались такими же мрачными и молчаливыми; Грей вышел в оранжерею, Хэл, не сказав никому ни слова, убрался в свое бумажное логово.

Исполненный сочувствия к братьям Греям и братьям Твелветри, Джейми направился к своему любимому креслу в библиотеке, вынул четки и произнес несколько молитв, призывая мир в души всех участников драмы. В конце концов, иногда полезнее бывает предаться в руки Божьи, признав бессилие человеческое.

Он обнаружил, что прервал молитву, отвлекшись на воспоминание о братьях Греях, идущих рядом плечо к плечу. И на мысли о Реджинальде Твелветри, носившем траур по двум потерянным братьям.

Он потерял своего брата в раннем возрасте: одиннадцатилетний Вилли умер от оспы, когда Джейми было шесть. Он не часто думал о Вилли, но боль утраты всегда была с ним, как и шрамы на сердце от других потерь. Он позавидовал братской близости Греев.

Воспоминание о Вилли напомнило ему о другом Уильяме, и его сердце немного воспряло от этой мысли. Жизнь забирает у вас дорогих людей, но иногда одаряет новыми привязанностями. Айен Мюррей стал ему братом после смерти Вилли; когда-нибудь он увидит Айена снова, а пока осознание, что он существует на свете и присматривает за Лаллиброхом утешала его. А его сын…

Он обратился с молитвой к Богу — скоро он увидит Уильяма снова. Будет рядом с ним. Он сможет…

— Сэр.

Сначала он не понял, что дворецкий обращается к нему. Но Насонби настойчиво повторил:

— Сэр. — и когда он поднял глаза, увидел серебряный поднос, на котором дворецкий протягивал лист шероховатой серой бумаги, запечатанный несколькими каплями воска с оттиском большого пальца.

Он взял конверт с кивком благодарности, убрал четки и отнес письмо наверх в свою комнату. У окна он раскрыл конверт и обнаружил послание, выведенное с тщательной элегантностью, так не вяжущейся с грубым материалом.

«Shéamais Mac Bhrian, приветствую вас…» Остальное было по-ирландски, но звучало достаточно просто, чтобы понять: «Господи Боже, Мария и Патрик, примите меня, Тобиаса Мак Грегора из Куиннса в Порткерри».

В нижней части страницы была проведена аккуратная линия, с несколькими квадратиками поверх нее, а под ней написано «Аллея Виверры». Один из квадратиков был отмечен крестиком.

Внезапный холод охватил его, накрыв, как снежным сугробом. Это был не просто эффектный драматический жест, как та шалость Куинна, когда он в своей записке осудил Грея, как убийцу. Простота послания, а так же тот факт, что Куинн подписал ее своим подлинным именем, сама по себе была доказательством правдивости.