Они тоже закричали и рухнули больше от страха перед такими сверхъестественными приемами, чем из-за действительной серьезности их ран. До того, как они ударились о булыжники мостовой, высокий человек выхватил нож со своего пояса и метнул его левой рукой в колдуна.

То ли старик был пронзен, то ли просто ухитрился отклониться, во всяком случае он исчез из виду.

Тем временем другой колдун с тем же недостатком воображения или, возможно, просто упрямый, направил в маленького человека четвертую молнию, который в это время хлестнул поверху веревкой, заземлявшей его шпагу, так что веревка щелкнула перед самым окном, из которого вылетела молния, то ли веревка действительно поразила колдуна, или только оконную раму, но там раздался громкий треск и блеющий крик, и этот колдун тоже сошел со сцены.

К чести собравшихся громил и смельчаков, у них едва ли участился пульс из-за этого проявления отраженных смертельных чар, но они убедили их нанимателей — сводников около своих проституток. Они бросились, тяжело топча раненых, толкаясь, рубя и лупя своим различным оружием.

Разумеется, их было что-то около пятидесяти против двоих. Это все еще придавало им храбрости.

Высокий и низенький немедленно встали спиной и подобными молниям ударами сдерживали на расстоянии первую атаку, стараясь поколоть как можно больше лиц и рук, чем нанести смертельные и глубокие раны. Высокий в своей левой руке сейчас держал кинжал с короткой рукояткой, чьей плоской поверхностью он бил по головам в то время, как маленький человек дополнял свою дьявольски коловшую рапиру длинным ножом, чьи выпады были такими же мягкими, как выпады кошачьей лапы.

Сперва большое количество атакующих было для них положительной помехой — они наносили удары каждый разным способом, в то же время большей опасностью для двоих, сражавшихся спиной к спине, было то, что они могли оказаться заваленными большой массой раненных ими врагов, с энтузиазмом толкаемых их товарищами сзади. Затем сражение отчасти стало беспорядочным и на некоторое время это выглядело так, как будто низенький и высокий человек стали наносить более смертельные удары и, возможно, не без того, чтобы кого-нибудь зарубить. Звон ударявшегося железа, топот ботинок, рычание сражавшихся сквозь сжатые губы и возбужденные крики девушек, добавившиеся к сильйс Шушуму, который заставлял стражу нервно осматриваться.

Затем высокомерный Бешабек, который наконец удостоил взять руководство. У него было оттопырено ухо, а его ключица с этой стороны служила мягкой подставкой для большого солдатского топора, в то время как девушки — их волновало чувство романтики — начали подбадривать этих двоих, благодаря которым их сводники и громилы потеряли мужество.

На атаковавших опустилась волна паники. Внезапно из самой улицы раздался звук шести труб.

Громко скрипящего звука было достаточно, чтобы и так уже потерявшие нервы окончательно сорвались.

Атаковавшие и их наниматели разбежались во всех направлениях, сводники утащили своих переменчивых проституток, в то время как те, кто был поражен голубым свечением и летающими кинжалами, уползали за ними.

За короткое время площадь опустела, кроме двух победителей, шеренги трубадуров у начала улицы — линия стражников за проходом через ворота сейчас вернулась на площадь, как будто ничего не случилось — и сотни или более глаз, таких же маленьких и блестящих красно-черным, как черешни, которые внимательно смотрели из-за решеток уличных канализационных труб и из различных маленьких дыр в стене и даже с крыши. Но кто сосчитает или даже заметит крыс, особенно в таком старом и кишащем паразитами городе, как Ланкмар?

Высокий и маленький оглядывались вокруг все еще немного свирепо, затем, восстановив дыхание, они буйно рассмеялись, убирая все свое оружие, и обернулись к трубадурам с охраной, все еще расслабленной любопытством.