|
Чистая, ледникового происхождения вода озера сверкала, по ее глади скользили яркие парусные шлюпки и водные лыжники, общедоступные пляжи были переполнены загоревшими купальщиками, а угрюмые Вокзальная площадь и Вокзальная улица, которым город так гордится, были заполнены толпами гомонящих молодых туристов с рюкзаками, которые спешили в горы. Здоровая, хорошо организованная праздничная атмосфера действовала мне на нервы, которые, казалось, были обнажены, и наполняла, мое сердце страданиями и болью. Так вот оно, воплощенное представление Курта о жизни – о естественных радостях, примитивное существование примитивных животных. И мы с ним вели именно такую жизнь. На первый взгляд это было замечательно. Но светлые волосы, ясные глаза и загар – все это такой же камуфляж, как и косметика на женском лице. Тоже глянец, но несколько иного характера. Мысли, конечно, не новые, но теперь я была обманута дважды: отсутствием духовности Дирека, и примитивностью Курта, и я уже была готова отказать всем мужчинам в каком бы то ни было доверии. Я не то, чтобы надеялась, что Курт или Дирек женятся на мне, я надеялась, что они будут добры со мной, будут вести себя как подобает «джентльменам» – если уж нельзя обойтись без этого, будут нежны со мной, как я, по моему была нежна с ними. Вот в этом то конечно, и крылся корень зла. Я была слишком нежной, слишком услужливой, и хотела прежде всего доставить удовольствие им (получить удовольствие – дело второе), поэтому то они и приняли меня за легкую добычу, за что то, чем можно воспользоваться и бросить за ненадобностью. Ну что ж, теперь с этим покончено! Отныне я буду только брать, ничего не давая. Мир показал мне свои зубы. Я покажу ему свои, я вела себя, как новичок, не нюхавший пороха. Теперь я была стреляным воробьем. Я гордо подняла голову, как и подобает настоящей молодой канадке (ну, скажем, достаточно молодой настоящей канадке!) и, научившись отражать удары, решила, для разнообразия, раздавать их сама. Аборт, будем называть вещи своими именами, послужил хорошей подготовкой к новой роли. Консьерж в гостинице посмотрел на меня все понимающими глазами – такие глаза у них у всех – и сказал, что гостиничный доктор в отпуске, но был другой не менее опытный. (Он знал? Догадался?) Доктор Зюскинд осмотрел меня и спросил, имею ли я достаточно денег. Когда я сказала, что деньги у меня есть, мне показалось, он был разочарован. Гинеколог был еще более откровенен. И у него был сельский домик: гостиницы в Цюрихе такие дорогие. Не буду ли я возражать против короткого отдыха перед операцией? Я посмотрела на него твердым взглядом и сказала, что Британский консул, мои дядя, пригласил меня к себе, чтобы я могла восстановить силы после операции, и я была бы рада, если бы меня поместили в клинику без задержки. Именно он порекомендовал мне доктора Зюскинда. Уважаемый доктор Брауншвейг, конечно же, знает консула? Мой фокус покус был совсем не плох. И исполняла я его в своей новой манере – решительной, не терпящей возражений, да и гамбит был продуман заранее. Бифокальные очки отразили шок. Последовали сухие исчерпывающие объяснения и поспешный звонок в клинику. Да, конечно. Завтра, после обеда. Необходимо взять с собой лишь вещи, которые понадобятся ночью. Как я и ожидала, операция была лишь морально неприятна, физически же совершенно безболезненна, и через три дня я снова была в гостинице. Решение было принято. Я вернулась самолетом в Англию, прожила несколько дней в новой гостинице «Ариэль», что рядом с лондонским аэропортом, избавилась от некоторых мелких вещей, оплатила счета, потом договорилась о встрече здесь же, в Хэммерсмите с агентом фирмы «Веспа» и отправилась на свидание с ним. |
