|
Страх опомнился первым. Выражение его лица было холодным и злобным. – Встань за дверью. Стрелок, и не стреляй, пока я не скажу. А ты, – он выплюнул эти слова в мою сторону, – сделай нормальное лицо. Мы будем стоять за тобой. И если тебе это не удастся, считай себя покойницей. Понятно? Тебя пристрелят. Теперь иди к двери и узнай, кто там. Расскажи им ту же историю, которую ты рассказывала нам. Ты меня поняла? И чтобы я не видел этого глупого выражения на твоем лице. Никто не сделает тебе ничего плохого, если будешь выполнять то, что я тебе велю. Застегни молнию, черт бы тебя побрал! Я судорожно попыталась это сделать, но ее заело. – Хорошо. Придержи ее руками и двигайся. Я буду стоять позади тебя. И не забудь: одно неправильное слово – и получишь пулю в спину. И тот, кто за дверью, тоже. Теперь дуй к двери! Сердце у меня бешено колотилось. Всеми правдами и неправдами, что бы ни случилось, я собиралась спастись! Теперь в дверь громко стучали. Я медленно подошла к ней, придерживая рукой комбинезон на груди. Я знала, что нужно сделать прежде всего! Когда я подошла к двери. Стрелок нагнулся и открыл замок. Теперь все зависело от быстроты моих рук. Левой рукой я взялась за дверную ручку. Поворачивая ее, я отпустила комбинезон и освободившейся правой рукой молниеносно отдернула дверную цепочку. Кто то тихо ругнулся за моей спиной и я почувствовала, как ствол нагана уперся мне в спину. Но я широко распахнула дверь, прижав ею Стрелка к стене. Я рискнула, полагая, что они не будут стрелять, пока не убедятся, что перед ними не полицейские и не дорожный патруль. Стрелять они действительно не стали. Теперь все зависело только от человека, стоявшего на пороге. Взглянув на него, я внутренне застонала. Боже, это один из них! Он стоял совершенно спокойно, полностью владея собой и в нем чувствовалась такая же уверенность в себе, как и у остальных. Одет он был, как одеваются гангстеры в фильмах – темно синий плащ, с поясом и мягкая черная шляпа, низко надвинутая на глаза. Он был хорош собой, но красота его была мрачной, даже жестокой. На левой щеке белел шрам. Я быстро подняла руку вверх, чтобы прикрыть обнаженную грудь. Он вдруг улыбнулся – и я почувствовала, что со мной все будет в порядке. Сердце у меня екнуло, когда он заговорил. Он был англичанином. – Прошу прощения. Я проколол колесо, – (американец бы сказал, что у него спустило колесо), – а потом я увидел табло «СВОБОДНО». Могу ли я снять комнату на ночь? – Теперь он посмотрел на меня с любопытством, до него стало доходить, что что то здесь не так. То, что я собиралась сделать, было рискованно! Нас обоих могли запросто убить. Я сказала: – Извините, но мотель закрыт. Вывеску «СВОБОДНО» включили по ошибке. Говоря это, я согнула указательный палец руки, которую держала у груди, приглашая его войти. Он выглядел озадаченным. Я должна была дать ему намек: – Прокол настолько серьезен, что вы не можете доехать до Лейк Джорджа? – Никак не могу. Я уже целую милю проехал на ободе. Сорвало покрышку. Я незаметно сделала движение, головой приглашая его войти: – Ну, хорошо, владелец мотеля прислал сюда людей из страховой компании. Я должна спросить их. Подождите, пожалуйста. – И я снова поманила его пальцем. Затем повернулась и сделала два шага внутрь помещения, стараясь держаться поближе к двери, чтобы никто из находящихся внутри не смог ее захлопнуть. Но они стояли у стены, держа руки в карманах. Выражение их лиц несколько отличалось от прежнего. Человек в плаще понял мой намек и вошел внутрь. |
