|
Однако был очень упорным в своем стремлении выползти наверх. Высшее образование, с более чем скромным «ай-кью» Громыхайле не светило. Не будь Белибердуссия объявлена самой ученой страной в мире Никифор так и прозябал бы на вторых ролях мастера участка и бригадира каменщиков. Однако открытие целого сонма учебных заведений для тупой от рождения, но всецело преданной власти категории граждан, позволило Семенычу получить книжицу, подтверждающую его состоятельность как юриста. Невзирая на диплом, Громыхайло продолжал, как и до высшего образования писать с ошибками. Зато с грехом пополам освоил компьютер, обзавелся несколькими почтовыми ящиками на бесплатных хостингах и при каждом удобном случае сообщал встречным и поперечным свои «е-майлы», всучивая для большего эффекта визитку. О визитке Громыхайлы следует сказать особо. Подобное произведение искусства могло бы быть у старика Ротшильда, если бы тот впал в маразм или у кого-нибудь из первой десятки журнала «Форбс». Могло бы даже украсить картинную галерею визиток, если бы таковая существовала. Визитку Семеныча неизвестные акулы полиграфического дела отпечатали на такой толстой бумаге, что при желании ей можно было резать хлеб. В центре визитки размещался тисненный золотом герб, на котором два, вставший на дыбы льва, держали в лапах консервную банку. Геральдическая комиссия наверняка ахнула бы от такого святотатства, а умный человек посмеялся бы. Однако Громыхайло не имел ни малейшего понятия о нюансах геральдики и не страдал от избытка серого вещества. Поэтому свою, далеко не дворянскую фамилию потребовал написать огромными готическими буквами.
Поскольку подавляющее большинство руководителей вообще не имело ни малейшего понятия о «е-майлах», на Никифора Семеновича стали смотреть с уважением. Его занесли в список перспективных сотрудников. Вскоре мутные волны многовекторной политики вынесли Громыхайлу на Быкохвостовщину. Прежний директор был раз в сто умнее Никифора и поэтому имел глупость заявить однажды, что вверенный ему завод в лучшем случае протянет полгода. Хоть сказано это было не с высокой трибуны, а в тени кулуаров, моментально нашлись доброжелатели, рассказавшие об упаднических настроениях директора. Того моментально выпроводили на заслуженный отдых, а на освободившееся кресло взгромоздили Громыхайлу, клятвенно пообещавшего сделать отечественную жестебанку самой жестяной на всех континентах. Дело сразу сдвинулось с мертвой точки. И не сдвинуться попросту не могло. Жестяно-баночный завод был ярким примером борьбы с коррупцией по-белибердусски. Фишка этой борьбы заключалась в том, что беспощадный бой с коррупцией вели сами коррупционеры. С легкой руки высших властей для жуликов создавались специальные комитеты по искоренению жульничества. Само собой при такой постановке задачи отчеты о проделанной работе создавали впечатление того, что война с ворами находится на стадии завершения и последний из жуликов со стенаниями забился в труднодоступную щель. Само собой, его требовалось добить созданием нового комитета. На деле все комитеты и подкомитеты, организовывали себе такие заоблачные льготы, каких чужеземные сенаторы не видели и во сне. Громыхайле очень нравилось быть директором, давать интервью газетам и расхаживать по заводу, выпятив вперед начальнический живот. При этом Семеныч трезво оценивал свои скромные возможности и понимал, что на руководящем посту протянет, в лучшем случае полгода. В связи с такой печальной перспективой самыми актуальными для Громыхайлы были две задачи: украсть, как можно больше и любой ценой выползти из-под удара. Полагаться на помощь Хрякова было бессмысленно: Никифор был выше Сан Саныча на целую голову и, ввиду нетерпимости Хряка к рослым мужикам, не имел ни малейшего шанса войти в число любимчиков председателя. Пришлось делать ставку на первого попавшегося жулика. Громыхайло набрал номер Чубея и услышав в трубке «Але!» проворковал: – Михаил Фомич? – Я. |
