– Тогда это стоит расследовать! Если он хотел мне дать яд, то я сего так не оставлю, – заговорил Бирен.

– А вот этого я не советую. Левенвольде известные отравители, но никогда их не могли поймать. И в этот раз мы ничего доказать не сможем. И действовать стоит не прямолинейно. Левенвольде стоит бить его же оружием.

– А как ты узнал про яд, Лейба? – спросил Бирен.

– Слуги в его доме продаются. Хотя слуги продаются в любом доме. Но одни дороже, иные дешевле. Я купил слугу Левенвольде дорого. Но не желаю о затраченной сумме. Хотя сегодня тебя спас не я, а само Провидение…

***

Год 1736, август, 10-го дня. Санкт-Петербург.

При дворе.

Вопрос о том кто станет герцогом Курляндии и Семигалии.

Анна Ивановна начала день с шутовской потехи. Шуты придворные Балакирев, Апраксин, Лакоста устроили шутовское побоище. Они вовлекли в сие и Голицына-Квасника и старого князя Волконского против воли последних.

Король самоедский Лакоста вскочил верхом на Апраксина и заорал что он рыцарь и паладин великий.

– Я готов сразиться с великанами и драконами, матушка! Вишь, какого я себе жеребца отхватил? С такими конем не проиграешь боя!

Анна засмеялась и спросила Лакосту:

– А где драконы твои с коми сражаться станешь?

– А вон Балакирев их на меня гонит!

Ванька Балакирев и вправду гнал на него Квасника и Волконского. Он раздавал тем пинки и приговаривал:

– А ну ату его! Ату! Мы славно поохотимся перед матушкой!

И началась «баталия»! Шуты колотили друг друга кулаками и Кваснику разбили нос. Придворные хохотали до слез.

Затем императрица приказала бой прекратить. И повернулась к своим фрейлинам:

– Девки! Распотешьте свою государыню песней звонкой!

Но песня у фрейлин не заладилась. Щербатова не могла попасть в такт и нарушала общую гармонию. Анна закатила ей пощечину.

– Пошла вон, дура! Все испортила! Вон с глаз моих! И ты, Юсупова, пошла прочь!

Юсупова быстро ушла. Буженинова подскочила к обескураженной княжне Щербатовой и хлопнула её по заду.

– Али не слыхала, что государыня повелела, дуреха? Поди вон! Расстроила матушку, сорока!

Щербатова побледнела от обиды. Она была готова броситься на Буженинову, но положение спас граф Бирен.

– Прошу вас, княжна, покиньте нас. Императрице не угодно вас видеть.

Этим он спас Щербатову и её отца. Затей фрейлина драку с любимицей императрицы, Анна не простила бы ей такого.

Щербатова ушла.

– Вишь, матушка, что за птица? – зло поговорила Буженинова. – Не таковских надобно при твоем дворе держать. Девок надобно помельче. Что на дуру Новокшенову походят. Он она образина старая, а надобно молодых.

Новокшенова, услыхав, что говорят про неё, сразу заговорила скороговорку императрицы, которую она, наконец, выучила:

– Собака лает, лягушка кричит, ямщиком свищет, кошкой мяучит, стрикодоном стрикодонит, а пузырем лопнет!

Но императрица заинтересовалась словами Буужениновой:

– Да где таких девок сыскать, куколка?

– Точно знаю, матушка, что в Переславле у дворян Прокудиных девки есть росту малого на нашу дуру Новокшенову похожие. И имена сим девкам Настасья да Анисья.

– Вот как? Остерман! – императрица позвала вице-канцлера. – Поручи кому-нибудь в Переславле тех девок сыскать и к моему двору представить! И чтобы не мешкая то исполнить!

Граф Остерман поклялся, что все будет сделано, как желает государыня…

***

Церемониймейстер громко ударил в пол посохом своим и доложил о приходе герцогини Мекленбургской с дочерью Анной Леопольдовной.