Цесаревна Елизавета Петровна была уже не та, что десять лет назад. Уже тогда она могла получить корону государства Российского, если бы захотела. Но ей лень было бороться за власть, и она гуляла со своими любовниками, не приближаясь к власти.

Елизавета сумела понять за десятилетие царствования Анны Ивановны, что самое её рождение не позволит ей остаться в стороне от дел престольных. Почтенная тетушка Анна весьма желала упечь её в монастырь. А чего ждать от Анны Леопольдовны и от Бирона? Рано или поздно они примутся за неё, ибо видят в ней угрозу. Она дочь Петра Великого и сим все сказано!

Жано Листок требовал быстрых действий и постоянно торопил принцессу.

– Ваше высочество, вы уже упустили время однажды. Не повторяйте ошибок.

– И что ты советуешь? – Елизавета посмотрела на своего медика.

– Вам надобно на трон российский садиться. Вот что я скажу! Чего время тянуть? А то не дай бог поздно будет.

– Нет, – вскричал Петр Шувалов. – Пока действовать рано. Немцы сильны при дворе. И Бирон все-таки регент по слову умершей государыни. Гвардия бурлит, но к перевороту она не готова. Рисковать нельзя.

– Сама о том знаю, – сказала Елизавета. – А ты, Жано, не торопись. Еще рано начинать. Пусть немцы между собой грызутся. Им пока не до нас. Пусть Остерман сам Бирона сбросит. Нам то на руку.

– Все вы разговоры опасные ведете, – проговорил Алексей Разумовский. – Про тайную канцелярию забыли?

– А ты не трясись, Алеша, – ответила ему Елизавета. – Здесь все люди мне верные. Но надобно мне еще в число моих сторонников некую персону привлечь.

– Какую, ваше высочество? – спросил Жано Листок.

– Алексея Бестужева-Рюмина….

****

Год 1740, октябрь, 22 дня. Санкт-Петербург.

Тайная розыскных дел канцелярия.

Генерал Андрей Ушаков совершенно случайно в сей день раскрыл заговор против герцога Бирона. В пыточную его людишки притащили капитана гвардии семеновского полка Егорова Андрюшку. Тот прямо на улице облаял герцога Бирона матерно и заявил нагло, что де герцогу токмо хвосты лошадям в манеже крутить, а не править империей. Тут его сердешного по «слову и делу» и скрутили.

Ушаков велел вздернуть капитана на дыбу и палачи быстро его разоблачили и ловко просунули ноги и руки в петли. И повис сердешный говорливый гвардеец между бревнами.

Генерал начал с ним говорить мягко:

– Ты сейчас просто так висишь, мил человек. А коли прикажу, так мои палачи блоки подернут, и ты растянешься, и кожа твоя в натяжение придет. Смекаешь?

Капитан угрюмо молчал.

– А когда растянут тебя, то и кнут станет с тебя кожу лоскутами рвать. Того не каждый мужик выдержит. А ты, капитан, жидковат. Потому говори мне всю правду с поспешанием.

– Про что ты говоришь? – спросил Егоров Ушакова. – О какой правде? Про то как России на шею Бирона усадили?

– Вот и запел наш петушок. Стало быть, ты не доволен тем, что регентом стал герцог Бирон?

– А кто сим доволен? – огрызнулся капитан. – Царица кобеля своего нам посадила. Нам россиянам на горе.

– А ты, человече, назови недовольных поименно. Кто вместе с тобой заговор противу герцога Бирона готовил? – спросил Ушаков. – Кто слова злонамеренные говорил? Сказывай!

– Не стану я тебе ничего сказывать, дядя.

– Станешь, мил человек, – спокойно произнес Ушаков. – Со мной все говорят. Это они токмо поначалу запираются, а потом говорят. Эй! Петька! Натягивай помалу. Да смотри дабы сей гусь не обомлел сразу.