– А что тебе говорил Волынский? – спросил Ушаков.

– Дак говорил дабы работал хорошо.

– А ежели тебя на дыбу вздернуть! Тогда станешь вспоминать?

Теплов задрожал.

– Говори по добру, – заговорил Ушаков.

– Дак чего говорить-то?

– Отчего он велел тебе древо его родословное тако писать? Он как почитал род свой?

– Говорил, что не ниже царского стоит род Волынских! – выпалил Теплов. – Я это вспомнил. Так и сказал, что, де, род Романовский ниже его рода стоит, ибо от самого Боброка-Волынского корень свой кабинет-министр ведет.

– Вот! Пиши Топильский. Все дословно пиши! Чуешь, дело какое? Вот где корень изменный сокрыт! Род свой превыше царского возвеличивал. Говори далее.

– Говорил при мне кабинет-министр, что де надобно, раскопки на поле Куликовом учинить.

– Для чего сие? – спросил Ушаков.

– Хотел свидетельства битвы русских с татарами на том месте искать!

– Пиши тако! – Ушаков повернулся к Топильскому. – Святотатственно желал кости погибших христиан из земли вынуть.

–Записал, ваше превосходительство!

Затем Ушаков выведал, кто родословную для Волынского готовил. Он уже знал, что сделал сие статский советник Татищев, но подтверждение того ему потребно было. И Теплов наклепал на Татищева.

***

На следующий день Ушаков приказал Татищева арестовать и в подвалы Тайной розыскных дел канцелярии доставить. Так был взят первый конфидент Волынского.

Татищев был персоной, не каким-то крепостным, али художником. От него дело Волынского должно на полный ход было раскрутиться.

Императрице сразу про сие доложили, и она Ушакова строго спросила для чего он непотребство учинил. Генерал царице свой доклад тогда и представил. Дело изменное, каверзное. И царица все как было оставила. Не раз ведь Андрей Иванович услуги её трону оказывал….

***

Действительного статского советника Татищева посадили на стул перед Ушаковым. Андрей Иванович не хотел его пытать. Он рассчитывал поразить воображение Василия Никитича видом пыточного застенка. И это ему удалось.

–Ты, мил человек, коли сюда попал, так правду говорить должен, – мягко проговорил Ушаков.

–Я действительный статский советник!

–А я про то знаю, мил человек. А ты, видать, не понял кто я. Андрей Иванович Ушаков, – представился генерал.

Но Татищев и сам знал кто перед ним. Кто при дворе не знал генерала Ушакова – главного инквизитора империи.

–Так вот, голубь мой, что скажу тебе. Ты мне все рассказать про измену кабинет-министра Волынского должон. Я ведь на дыбу тебя вздергивать не хочу. И зла тебе не желаю. Коли расскажешь все по чести, то ничего тебе не будет.

–Про кабинет-министра Волынского? Да вы в своем уме ли, генерал? Артемий Петрович правом личного доклада императрице наделен!

–И у меня грешного то право имеется. И имеются у меня сказки пыточные, где заявили людишки некие, о словах злокозненных, что Волынский про государыню молвил. И про его намерение стать регентом мне известно, а затем после смерти государыни и корону на себя примерить он вознамерился. Все то я знаю. А ты среди конфидентов Волынского состоял!

–Мы с Артемием Петровичем готовили шествие народов к свадьбе шутов, дабы взоры её величества государыни потешить!

–То мне ведомо! И не про сие тебя спрашивают. Кто собирался у Волынского в доме? Про что говорили?

–В доме Артемия Петровича собирались многие люди, и они не говорили ничего изменного противу великой государыни.