—   Так что завтра с утра, — завершил свой рассказ Валентин, — займемся передачей на волю некоторых сведений о тебе.

—   А что, разве можно отсюда послать весточку? — изумился Никольский.

—   Вот увидишь, — многозначительно подмигнул Брагин.

В эту ночь Никольский, может быть, впервые за все время, проведенное в заключении, спал спокойно. Брагин, как старшему по возрасту, великодушно уступил Никольскому место у стенки, а сам улегся с краю.

—   Я теперь у тебя тут действительно как за каменной стеной, — горько пошутил Никольский.

—   Спи давай, — откликнулся Валентин и добавил: — Запомни, все, что я тебе рассказывал, все, что ты уже видел и еще увидишь, ты никогда не видел и ничего не знаешь. Понял? Это тоже закон.

А утром Барон развернул свою деятельность.

—   У тебя еще остались сигареты? — спросил у Никольского. Вчера они много курили.

—   Есть, — Никольский протянул ему пачку с пятком сигарет.

—   Все не надо, дай две.

Забрав их. Барон ушел в дальний конец камеры, где сидел Сипатый. Он долго там о чем-то совещался, а когда возвратился, держал в руке небольшой клочок бумаги и совсем миниатюрный огрызок карандаша. Откуда-то достал острую белую пластинку металла и старательно и экономно заточил грифель.

—   Что это? — поинтересовался Никольский и взял посмотреть пластинку.

—   Это классическая штучка, — улыбнулся Брагин,- давняя память, не раз выручала. Ложки знаешь почему у нас такие странные? А у них черенки отламывают и затачивают на камне, вот и получаются такие лезвия. Давай депешу сочинять.

Он аккуратно исписал кусочек бумаги печатными буковками, а в конце поставил номер телефона Арсеньича, по которому депеша из Бутырки и будет передана.

Он снова ушел к Сипатому, и один из парней полез к узкому окошку, забранному решеткой. Стекло было разбито, вероятно тоже лет сто назад. Парень там повозился и слез на свое место, а Брагин вернулся и потер ладони.

- Все, — сказал, — дело сделано. Теперь, если твой Арсеньич на месте, к вечеру получит от тебя известие. Значит, жди вызова к следователю.

- Так просто? — удивился Никольский.

- Совсем не просто. Но система, я ж тебе говорил, отработана, хохол передал на ниточке в камеру под нами, те — ниже, а там есть люди которые ждут и передадут на волю. Так и пойдет к адресату. Позвонят, прочитают, что мы написали.

Действительно просто, думал Никольский. Ибо здесь существует непонятное свое братство, если это можно так назвать. Поганое, кровавое, мстительное — и все-таки братство...

Про себя же Валентин рассказывал неохотно: наверное, у него не было этой безумной жажды выговориться. Или просто не хотел он обременять и так доведенного тюрьмой до ручки Никольского еще и своими проблемами. Единственное, о чем он рассказал, это о последнем своем проколе, из-за которого оказался тут.

Вообще-то он специализировался, если так можно говорить, на продаже оружия, имел прочные связи и с ижевскими, и с тульскими оружейниками. Мир воюет, никуда от этого не денешься. И, как известно, не рогатками. Большие партии оружия готовы немедленно купить и прибалты, и приднестровцы, и в кавказском регионе. А так как законных путей (приехал и приобрел, что тебе надо) не существует — масса препятствий, условий и прочего, — приходится организовывать незаконную поставку. И в этом заинтересованы все, в первую очередь сами оружейники. Вот Брагин и организовал своеобразный мост, по которому в одну сторону идет оружие, а обратно — валютные средства.