Федор начал рассказывать. Пока говорил, они поднялись к двери, Саша открыл ее, и они вошли в квартиру.

Все на своих местах, никаких следов борьбы, не было лишь привычных Иркиных нот в черной папке, сумочки и зеленой кофты на вешалке. Значит, она, не дождавшись, все-таки умчалась по своим идиотским делам! Господи, за что ты наказание такое придумал! Надо же, какая зараза!

Саша готов был сию минуту растерзать, разодрать на куски эту упрямую стервозу и каждый, причем обязательно отдельно, вышвырнуть в мусоропровод...

—        Тогда я, может, поеду? — уныло поинтересовался Федор.

—        Да, конечно, — закивал Турецкий, — извини, старик, я все Романовой объясню. Не обижайся, видишь, я сам в каком состоянии? Убивать иx надо за такие фортели...

Маслов улыбнулся, кивнул подбадривающе и вышел, прикрыв дверь.

Турецкий налил в чашку холодной заварки и одним глотком выпил. Надо позвонить, объясниться... Там ведь тоже все на нервах...

Он подошел к аппарату, чтобы снять трубку, но телефонный звонок опередил его.

Понятно, сказал Турецкий сам себе, сейчас я ей все скажу. Только спокойствие. Звонок повторился. Он снял трубку я почти елейным тоном сказал:

—        Я понял, это ты, Ира.

—        Я не Ирина, — ответил грубоватый мужской бас. — Успокойся, Турецкий.

—        Кто это? — механически задал вопрос Саша, хотя уже знал ответ.

—        У тебя хватит телефонного провода до кухонного окна?

—        А тебе-то зачем?

—        Не мне, — покровительственно усмехнулся голос, — тебе.

—        Не знаю.

—        Ну так узнай! Возьми аппарат да подойди.

Турецкий, не понимая, что с ним происходит и почему он беспрекословно выполняет команды какого-то наглеца убийцы, тем не менее взял аппарат с тумбочки в прихожей и пошел на кухню. Провода хватило.

—        Ну вот видишь, как раз... А теперь гляди в окно. Серый «жигуль» знаком?

—        Вижу...

—        Вот я выхожу и машу тебе рукой, гляди!

Из машины вышел плотный, коренастый мужчина с телефонной трубкой в руке и лениво махнул дважды ладонью.

—        Ты увидел, молодец, я тебя тоже. Хорошо катаешься. А теперь слушай внимательно. Горелов мне сказал, что тебя у него интересовало, понял? Да не бойся, не гони волну, живой он. Еще тебя переживет. Так вот сообщаю тебе, легавый, не нравится мне твой интерес, понял? Не слышу!

—        А мне ты не нравишься, ну и что из этого? — Саша вгляделся в этого человека и вспомнил того, что видел вчера мельком: собачку маленькую вел на поводке! Точно! Да ведь это ж и есть Барон!

—        Не та музыка пошла, легавый. Значит, мотай на ус: девка твоя у меня сейчас. Лично для меня ты никакой опасности не представляешь. Поэтому условия мои такие: ты полностью и навсегда оставляешь в покое Никольского, который ни по какой статье не проходит, это я тебе авторитетно заявляю. Есть охота, ищи тех, кто все это фуфло замочил, найдешь — зарплату тебе прибавят. А Никольского не трожь, я его в камере защитил и здесь в обиду не дам. Девка твоя будет гарантией. Сроку тебе отводится — ну два дня, больше не дам.