Анастасия — за ним. Таким образом они совершают круг вокруг стола.

АЛЕКСЕЙ (тяжело дыша). Не приближайтесь ко мне.

АНАСТАСИЯ (придвигается). Но я же с ним развелась!

АЛЕКСЕЙ (отодвигается). Это неважно.

АНАСТАСИЯ (придвигается). Я отреклась от него. Сменила фамилию.

АЛЕКСЕЙ. Правда?

АНАСТАСИЯ. Клянусь вам.

АЛЕКСЕЙ. И вы действительно ничего не знали о нем? АНАСТАСИЯ. Клянусь. Он вообще был плохим человеком. Изменял мне с другими... матросками. АЛЕКСЕЙ. Это вы донесли на него?

АНАСТАСИЯ. Я.

АЛЕКСЕЙ (берет руку Анастасии и крепко пожимает ее). Я вам верю.

АНАСТАСИЯ. Нужно проявлять бдительность. АЛЕКСЕЙ. Отдельные ошибки ничего не значат. АНАСТАСИЯ. Абсолютно ничего.

АЛЕКСЕЙ. Что-то я вам не очень верю. (Достает из коробки папиросу и разминает ее.)

АНАСТАСИЯ. Дайте папиросу.

АЛЕКСЕЙ. У вас уже есть папироса. (Показывает на ухо Анастасии.)

АНАСТАСИЯ. Что вам, папиросы жалко?

АЛЕКСЕЙ. Жалко.

АНАСТАСИЯ. Какой вы жадный. (Внезапно выхватывает у Алексея коробку папирос и вскакивает.)

Алексей бросается за ней. Они бегают по сцене и налетают с размаху на вторую портьеру, оттуда слышится приглушенный вскрик. Из-за портьеры выходит человек в штатском и, потирая ушибленную ногу, торопливо идет через сцену.

Анастасия размахивается и дает Алексею такую пощечину, что он едва не падает.

Подходит к столу, садится, опускает голову на руки и рыдает. Алексей подходит к ней и трогает за плечо. Она отталкивает его руку.

АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас...

Анастасия плачет.

Я все объясню...

АНАСТАСИЯ. Вы своего добились. Радуйтесь.

АЛЕКСЕЙ. Позвольте, я вам все объясню.

АНАСТАСИЯ. В каком вы звании?

АЛЕКСЕЙ. Я штатский.

АНАСТАСИЯ. Вы мерзавец.

АЛЕКСЕЙ. Я вам все объясню.

АНАСТАСИЯ. Сколько они вам заплатили?

АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас...

АНАСТАСИЯ (выпрямляется и утирает слезы). Вы — мерзкий провокатор. Но я вас не боюсь. Я вас презираю. Я помню ваше лицо...

АЛЕКСЕЙ. Умоляю вас!

АНАСТАСИЯ. Нет, не думайте, что я сумасшедшая. Вашего лица я не знаю, но я видела такие же лица, как у вас.

АЛЕКСЕИ. Где? Когда?

АНАСТАСИЯ. Там, тогда. Там было три стула... На один стул посадили папу, на другой — маму... На третий стул они посадили моего брата... Я стояла у стены, у меня на руках был Джимми...

АЛЕКСЕЙ. Пожалуйста, не надо.

АНАСТАСИЯ. На стульях лежали подушечки... Я все думаю: зачем подушечки? Зачем они позволили нам взять подушечки? Такие красивые подушечки, потом очень трудно отмывать с них кровь...

АЛЕКСЕЙ. Перестаньте!

АНАСТАСИЯ. Они стали читать какую-то бумагу, очень глупую, я не могла понять ни слова... Я не должна была брать Джимми с собой... Джимми — это моя собака.

АЛЕКСЕЙ. Да понял я, понял.

АНАСТАСИЯ. Потом меня что-то горячее толкнуло в грудь, и я упала.

АЛЕКСЕЙ. Хватит, замолчите.

АНАСТАСИЯ. Я упала, но я была еще не мертвая. Я видела папу и маму, они были мертвые. И Оля, и Маша, и Таня, и мой брат, все были мертвые. Пуля попала в Джимми... Я не должна была брать Джимми, но я взяла его, потому что думала: они увидят Джимми, и им станет его жалко...

АЛЕКСЕЙ. Молчи, молчи!

АНАСТАСИЯ. Они стали колоть нас штыками... У них были точно такие же лица, как ваше... Я видела, как они кололи штыком моего брата, но он не пошевелился, я поняла, что он умер, и мне стало все равно... Штык уколол меня в плечо, и я закричала... Тогда вы стали бить меня по голове. (Закрывает руками голову.) Вы ужасно били меня, я просила, чтоб вы меня застрелили, но вы не послушались.