– Я здесь, брат! Я с тобой!

– Хорошо…

– Альв, ответь, это был поединок? – лохматая голова Якоба возникла где-то совсем рядом. – Вы дрались со Сьевнаром Складным? Или он напал на тебя со спины? Ответь, это нужно знать!

Конунг неожиданно почувствовал злость на дядьку. Чего он хочет, зачем пристает к братишке? Не теперь бы, не сейчас…

Но Рорик сдержал себя. Дядька прав, это нужно знать. Старый Якоб никогда не теряет головы по горячке, хотя это и злит порой.

– Ответь! – наклонялся скальд к умирающему. – Вы честно сражались или он напал?

– Ответь, брат! – попросил Рорик.

– Рорик… Брат…

– Я здесь!

– Он напал на меня, Рорик… Ударил сзади… Я не успел заметить, как он напал… Если бы я заметил, я бы убил его… Не заметил… Веришь?

Он говорил медленно, еле слышно, и Рорик почти физически чувствовал, как трудно, как больно ему говорить. Боль брата словно бы передавалась ему. В груди у конунга закололо, как будто у него тоже торчал кинжал между лопаток.

– Ты веришь мне, Рорик? Напал… Внезапно… Ты отомстишь за меня? Ты убьешь его?

Рорику показалось, что ладонь брата чуть шевельнулась в его руках, пытаясь сжать пальцы.

– Я обещаю! Я клянусь тебе, брат! Я отомщу за тебя, и пусть боги станут свидетелями моей клятвы!

– Хорошо…

Альв улыбался?

Рорик видел – кровь, пузырившаяся на бледных губах, стала гуще, чернее, пошла обильнее. Начала стекать на меховой покров неторопливой, тягучей струйкой. Светлые, полуоткрытые глаза брата неподвижно застыли, и ему показалось, что в них тоже заиграли красные, кровавые отблески, как на холодном клинке.

Рорик, конечно, не мог знать, что Альв действительно хотел улыбнуться.

Брат обещал отомстить и, значит, сделает это! – успел подумать младший владетель. Значит, он убьет Сьевнара! А с другой стороны – если к этому мальчишке так благосклонны боги, то и он может убить Рорика. Значит, кто-нибудь их них погибнет, а может – оба… Оба, которых он ненавидел… Это хорошо, это правильно… Пусть их…

Потом он умер.

Рорик сам закрыл брату веки на неподвижных глазах, а потом словно бы отстранился от всего. Сел на лавку возле пылающего очага, завернулся в плащ, как будто озяб, и молча смотрел на огонь.

Вокруг умершего ярла началась суета, обычная, когда в доме появляется мертвый. Толпились ратники, перекладывая и расправляя тело, причитали женщины, красавица Сангриль, осторожно потирая набухающую опухоль вокруг глаза, тонко, вполголоса подвывала, старухи спорили шипящим шепотом, как лучше, способней обмыть и обрядить умершего.

Рорик не оглянулся ни разу. Сидел неподвижно, не отрывая взгляда от приплясывающего пламени.

Домашний мальчишка-раб, посланный кем-то из женщин, рысью принес жбан пива, налил конунгу в его обычный кубок из черепа герцога франков, окованного для богатства и прочности серебром и помещенного на массивную серебряную ножку.

Герцога, как называли франки военного правителя области, когда-то убил отец Рагнар, Победитель Великана. Он же велел сделать из его черепа чашу, которая потом перешла к Рорику, как к старшему сыну. Было приятно пить из кубка отца и время от времени вспоминать о том, что этот череп когда-то командовал целым войском. А пришли свеоны на деревянных конях, и гордый герцог превратился в обычную настольную утварь…

Рорик выпил пиво, не глядя поставил кубок рядом с собой, и опять сидел.

Раб предусмотрительно оставил жбан рядом с ним, но конунг как будто не видел его.