В третий раз конунг не стал пить. Выплеснул пиво на раба и швырнул в него тяжелым кубком. Серебряная окантовка рассекла тому щеку, и череп герцога покатился по полу. Раб на четвереньках кинулся догонять.

Больше, уважая горе, конунга никто не тревожил. Обитатели поместья косились на него, видели, как правая рука Рорика то нащупывает на поясе рукоять меча, то сжимается в кулак, то разжимается, словно сама собой, а то сильно постукивает костяшками по деревянной лавке. Глаза при этом оставались все так же уставлены на огонь, как у зачарованного.

Его отец, Рагнар Победитель Великана, тоже был таким сдержанным! – понимающе переглядывались те, кто постарше. Кто не помнит, как конунг Рагнар умел обуздать свой гнев и ярость? Но уж если они выплескивались наружу, то уж лучше было оббегать его дальше, чем опытный лучник кидает стрелы. Это тоже помнили.

Якоб-скальд подошел к Рорику, когда покойника уже унесли. Сел рядом, щелкнул пальцами, раб тут же подал ему чистую чару. Дядька налил себе пива, начал пить мелкими глотками.

Конунг раздраженно дернул головой в его сторону, но ничего не сказал, отвернулся. Они так и сидели молча – конунг пристально смотрел на огонь, скальд неторопливо пил, пришлепывая губами.

– Мне жаль, что ты потерял брата, Рорик, – сказал дядька через некоторое время.

– Мне тоже жаль! – коротко бросил конунг.

Покосился на дядьку и опять отвернулся.

Якоб-скальд словно бы не замечал его состояния. Медленно допил чару, налил еще.

Снова пил, обстоятельно вытирая ладонью усы и бороду.

– Я не хочу утешать тебя, Рорик – воин и конунг не нуждается в утешениях. Я не хочу напоминать тебе о том, что судьбу каждого отмеривают девы-норны – ты и сам это знаешь… – начал он размеренно и неторопливо, словно рассказывал за пиршественным столом длинную драпу.

– Не хочешь – и не говори ничего! Молчи! – зло фыркнул Рорик, обрывая дядьку.

Они снова молчали.

– Я помню, когда мы были совсем мальчишками, Альв часто прибегал под утро в мою кровать. Залезал под покров, прижимался ко мне, грелся рядом, – неожиданно рассказал Рорик. Он понимал, что дядька обиделся на него, хоть и не подает вида. – Ноги у него были холодные-холодные, я помню это… Я и сам еще был размером с утенка, но Альв казался мне совсем хрупким и беззащитным… Он мерз тогда, он тогда почему-то все время мерз…

– Да, я помню это, – подтвердил Якоб. – Помню, как вы были маленькими… Хотя, я редко бывал в фиорде, твой отец Рагнар был не из тех, кто тратит время жизни, глядя на огонь домашнего очага.

– Это так, – кивнул Рорик. – Отец был великий воин. А брат так и не стал им. Не успел стать.

– Да… Может быть…

– Молчи, старик! Я не хочу срывать на тебе свою злость, лучше – молчи!

Якоб спокойно пожал плечами и опять налил себе в чару. Рорик взял жбан у него из рук и начал пить прямо через край, проливая две темные струи на дорогую одежду. Крякнул, рыгнул и со стуком поставил на пол.

– Что ты будешь делать теперь? – спросил скальд.

– Завтра утром Сьевнар умрет! – ответил конунг. – Клянусь молотом Тора, он будет умирать тяжело и долго, чтобы много раз успел пожалеть, зачем он родился на свет! Он будет умирать так долго, что дух брата успеет вдоволь налюбоваться на его смерть.

– Дружина будет недовольна таким решением, – осторожно возразил дядька.