И тогда я наткнулась на легенду о Будде, который излечил полоумного бродягу...

    - Пожевать тут ничего нет? - раздался Лехин голос из темноты. - А то во рту сегодня даже крошки не было.

    - Не знаю... на кухне поищи... не мешай.

    Я несколько раз пробежала взглядом по строкам, заучивая слова, чтобы произнести их без запинки. Леха за перегородкой загремел посудой, затем затих, после чего я услышала приглушенный хруст. Что-то нашел.

    Мама на диване стала раскачиваться взад-вперед. Овчинников вновь появился в комнате, хрупая сухарем.

    - Заморил червячка?

    - Если взглянуть с философской стороны... Да, в общем, с любой стороны - заморил.

    - Тогда превратись в статую.

    - Сделано.

    Я некоторое время задумчиво смотрела на его темный силуэт.

    - Сейчас я начну говорить на другом языке. Если что-то в моих словах тебе покажется забавным или смешным - не вздумай пикнуть. Если увидишь что-то необычное - дрожь пола, движение предметов, странные свечения - ради бога, молчи и не рыпайся. А еще ты можешь услышать звуки, странные голоса, почувствовать тошноту, головокружение. Держи себя в руках, не сходи с места и продолжай представлять себя статуей. Иначе хуже будет всем. Вопросы есть?

    - Нету, - ответил заинтригованный Леха.

    Легенда гласит, что возле Магадхи Будца Шакъямуни однажды встретил бродягу, потерявшего рассудок. Свидетели утверждают, что Будца остановился возле него, пристально посмотрел на человека, словно заглянув в его голову. А затем произнес несколько фраз, которые никто не понял, но после которых случилось чудо. К человеку вернулся разум. Свидетелем этого события стал ученый брахман Шарипутра. Он максимально точно записал произнесенные Буддой слова. По моим сведениям, на этой самой тряпице.

    Наше сознание - хрупкая штука. Маленькая лодка в огромном бессознательном море, заполняющем голову. Лодка моей мамы сбилась с курса и ушла во тьму. Она потерялась и блуждает где-то там, далеко от берега, между мутных образов сновидений и жутковатых архетипов души. Для того чтобы она нашла путь назад, я зажгу маяк. Я использую изначальные, древние слова прелюдийского санскрита, которые использовал Будда. Они станут светом, который пробьет тьму в ее разуме и вернет лодку к берегу.

    Я повернулась к маме и опустилась перед ней на колени. Огонек свечи отражался в ее темных глазах.

    - Алена, - позвала она.

    Я ощутила укол в сердце. Овчинников в дверях неловко кашлянул и переступил с ноги на ногу.

    Я взяла маму за руки и попыталась сосредоточиться, отрешиться от всего. От Овчинникова, который конечно же мешал. От лезущей в нос пыли и запаха валокордина. Я попыталась забыть про щитовой домик, в котором мы расположились. Я должна сконцентрироваться только на словах. На их произношении, на мелодии, которую они образуют. Мне придется петь. Я должна вложить в пение всю душу, всю себя - от далеких воспоминаний о детстве до невыносимой тоски, которую испытываю сейчас по матери.

    Я начала с первой строки и начала очень удачно. Тихое горестное пение вдруг возникло из пустоты и, казалось, принадлежало не мне. Овчинников от удивления разинул рот с недожеванным сухарем.

    А я пропела текст до конца и, не останавливаясь, пошла по второму кругу. Запела громче, увеличивая темп и добиваясь неразрывности мелодии.