* * *

Очередной удар в область груди не принес ожидаемых результатов: сердце молчало, пульс отсутствовал. На губах лежащего мужчины застыла блаженная, искренняя улыбка. Человек, когда-то заплутавший в лабиринтах постъядерного мира задолго до самой Катастрофы, вновь покидал неприветливые казематы Московской подземки под звонкий салют сдираемых хирургом перчаток.

Когда из палатки вышла бригада уборщиков с завернутым в темный полиэтилен телом, воздух в санитарном блоке успел пропитаться едким сигаретным дымом. Брезентовый портал снова заглотил врачей — внутри ждал новый пациент. Их трудовой день только начинался...

Татьяна Живова

С ТЕХ ПОР, КАК СЛУЧИЛСЯ РАГНАРЁК

Они выжили и построили для себя и своих детей свою собственную сказку. Или былину... Или сагу... Неважно. Важно то, что родную сказку необходимо защищать. Чтобы она не превратилась в страшную сказку.

Лето 2033 года, деревня Осиповка где-то в глухом Верхневолжье

—  Ва-а-аська! Васька, паразит, где тебя снова лешие носят?! Обед простыл давно, сто раз греть не буду!

Дородная пухлощекая женщина в вышитой по концам намитке высунулась в окно, зорко оглядывая двор и его ближайшие окрестности.

—  Ма-ам, ну ща-ас! Доиграем только... — долетел откуда-то из-за угла нетерпеливый детский крик.

—  Я вот щас возьму хворостину, да так тебе «доиграю»... по мягкому месту!.. Живо обедать! Ишь, князь какой выискался, зови тут его по сто раз! А ну домой!

Из-за угла донеслось разочарованное «у-у-у-у!», потом, немного погодя, в сенях грохнула дверь, что-то брякнуло, покатилось, загремело... Диким мявом взвыла возмущенная кошка, которой впотьмах отдавили не то лапу, не то хвост. Скрипнула дверь, и на пороге возник худенький, долговязый для своих девяти лет мальчонка в выбившейся из-под пояска выцветшей рубашке. В волосах его торчали какие-то соломины, голубые глаза светились задором и упрямством.

—  Вы только поглядите на это чудо в перьях! — женщина всплеснула руками и уперла их в бока. — Опять с Ингваром по сеновалу как сумасшедшие прыгали? Сколько раз говорить...

Она вдруг осеклась, махнула рукой и уже совсем другим тоном распорядилась:

—  Ладно. Умывайся — и за стол. Потом дело тебе будет.

—  Какое еще дело? — насторожился мальчик.

—  Ты поешь сперва!

Васька или, как его чаще звали дома и на улице, Васятка, развернулся на босой пятке и отправился обратно в сени, к рукомойнику. Тщательно намылил руки черным, пахнущим травами, мылом, старательно умылся и насухо вытерся рушником с узенькой скромной прошвой. Многие мальчишки на его месте просто плеснули бы пару раз водой в лицо — и тем бы и ограничились, но родители приучили Васятку очень серьезно относиться к чистоте тела.

Когда он вернулся, в кухне на столе уже дымились миски с зелеными щами. Мать нарезала хлеб.

Васятка втянул ноздрями вкусные запахи и юркнул за стол на свое место.

Обедали молча. Не потому, что сказать было нечего — просто так было заведено в их доме. Да и рты были заняты.

После обеда мать подала Васятке пухлый узелок из своего старого платка.

—  Вот. Снеси-ка в Персюки для тетки Шехназ. Да и Дарью заодно проведаешь.

Расстроившийся было, что его не пустят обратно к дружкам доигрывать, Васятка повеселел. Поход в Персюки обещал много интересного —  куда больше, чем игра в корабль викингов в колючих волнах сена!

Персюками в славяно-алано-урманской Осиновке называли лесной хутор в полудюжине верст от деревни.