Персюками в славяно-алано-урманской Осиновке называли лесной хутор в полудюжине верст от деревни. Жили там весьма интересные люди — Алишер и Шехназ, семейная пара из какой-то неведомой Васятке Персии. Где именно находилась эта их Персия — мальчик не знал, но бывать у них любил. Дядька Алишер слыл среди селян ученым человеком, алхимиком и знахарем. Именно к нему обращались, когда нужно было кого-то полечить, сделать какое-нибудь особо хитрое и сильное лекарство, а то и извести с огородов, полей или из дому не в меру расплодившихся и обнаглевших вредителей. Его жена, Шехназ, была искусницей в разных рукоделиях. Местные бабы и девки постоянно таскали ей лоскутки, обрезки кожи и мехов, бусинки и прочую милую запасливой женской натуре рухлядь, из которой персидка мастерила всякие красивости — начиная от игрушек и заканчивая украшениями и затейливо расшитыми поясными кармашками для мелочей. И не только сама мастерила — но и, бывало, обучала каким-то несложным приемам местных ребятишек. Тетка Шехназ, отличавшаяся редкостным ехидством и довольно острым языком, на вид казалась строгой и равнодушной к детям, но ребятня почему-то к ней липла, как мухи к меду. Дядьку Алишера же дети уважали и побаивались, считая колдуном и шепотом рассказывая о нем разные небылицы.

 Дарья, старшая сестра Васятки, была замужем за сыном Алишера и Шехназ, Данилой. Так что, в какой-то степени, Васятка был родственником этой необычной пары. Что, кстати, прибавляло ему авторитета среди уличанских приятелей.

—  Выйдешь из деревни, — меж тем поучала мать, вытаскивая из волос мальчика соломины и приводя его в достойный вид, — по сторонам не зевай. Особенно в лесу! С дороги не сходи, ягодами-грибами не увлекайся. Не дай бог, попадешься в ловушку! А ежели встретишь эльфа, кикимору или даже лешего — в разговоры особо не вступай, просто дай хлебца — на вот, возьми еще узелок — и спокойно ступай дальше. Хлебушек они любят и тебя не тронут, пропустят. Ну а ежели спросят, куда — так и говори: мол, к дядьке Алишеру иду. Они его знают и уважают — чай, тоже к нему лечиться бегают!

 Васятка очень серьезно кивнул. О том, что родственник знается с лесным народцем, в Осиповке давным-давно ведали. Для взрослых это не было чем-то удивительным, но в глазах детворы добавляло личности знахаря еще большего ореола загадочности и дополнительных поводов его опасаться.

 Прихватив свой деревянный меч (а как же воину в дальнем походе — да без оружия?), Васятка вышел из избы.

—  Эй, ну что, мы будем доигрывать? — нетерпеливо окликнул его сидевший на соседском заборе Ингвар, закадычный приятель с урманского конца.

—  Не, — важно, гордясь предстоящей миссией, ответил Васятка. — Не получится. Мамка велела в Персюки сходить, до дядьки Алишера! — знахаря он упомянул для вящей солидности. — Во, видишь? — показал он узелок. — Отнести велела.

—  У-у-у-у-у... — протянул приятель одновременно с разочарованием, уважением и завистью. Он-то понимал, что его самого родители вряд ли отпустят сопровождать дружка в столь увлекательном походе. Буквально только что ему всучили для присмотра младшую сестренку, которая теперь возилась неподалеку, пытаясь превратить жирного, разомлевшего на солнышке соседского кота в верховую лошадь для одной из своих тряпичных кукол.

Не то чтобы Ингвар не любил нянчиться с мелкой — нет, шестилетняя Йоля — или, по-местному, Ёлка — была на редкость разумным и все понимающим человечком, не доставляющим особых хлопот. Временами приятели даже брали ее в свои игры. Но Ингвар считал, что путешествие на лесной хутор, где живет овеянный слухами, один другого невероятнее, знахарь — совсем не девчачье дело.