– Ага… – выдохнула Гайка.

Она теперь была не в школьном платьице, а в красно-белом клетчатом сарафанчике, и Лесь подумал, что в этом наряде Гайка еще симпатичнее. Впрочем, подумал мельком. Больше самой Гайки его интересовал словарь.

– Где тут про гульку?

– Сейчас… Это будто специально про тебя, я же говорила… – торопливо улыбалась Гайка. – Вот… – Она развернула книгу, где была сделана закладка. – Смотри.

Лесь прочитал: «Гулькин… С гулькин нос – очень мало, ничтожное количество (от ласкового названия голубя – гуля, гулька)».

– «Ничтожное количество»… – обиженно хмыкнул он.

– Но ведь не прыщ и не шишка! Это же с голубем связано, а голубь – он красивый… ой! – Она засмеялась. Лесь тоже, потому что получилось как по заказу – хлопая крыльями, сел на рейку с флагом голубь – сизый житель окрестных пустырей. Поворковал, глянул на Леся и Гайку по-хорошему и улетел…

Они поболтали немного о том, о сем, а потом Лесь показал Гайке инкубатор. После этого повел ее в дом и познакомил с Кузей. Кузя добросовестно продемонстрировал свои таланты. И наконец дружески прыгнул Гайке на плечо. Она вздрогнула.

– Не бойся, – сказал Лесь, – не кусается.

– А если током щелкнет?

– Хорошего человека не щелкнет!

– Разве он знает, кто хороший, а кто нет?

– Чувствует… Ты ведь не хочешь ему вреда?

– Нет… Только он лапками щекочет. Когда у меня будет свой, я привыкну.

Тут Лесь погрустнел и озаботился. А Кузя прыгнул с Гайкиного плеча в сандалию на стене. Гайка похвалила:

– Какой уютный дом ты ему придумал.

– Я не придумывал, это он сам выбрал. А сандалета была еще раньше прибита, год назад.

– Зачем?!

– Ну… такой у меня обычай. Как лето кончается, я изношенную сандалию прибиваю над кроватью. Двадцать первого сентября. Это осеннее равноденствие и мой день рождения…

– Ой, а я тоже в сентябре родилась, только раньше, четырнадцатого!.. Лесь, кузнечик выведется к четырнадцатому?

– Нет, наверно, не успеет, – бормотнул Лесь.

– Ну, ничего. А насчет сандалии ты здорово придумал. Лето будто прилипло к стенке.

Лесь повеселел:

– У меня про нее даже стихи сложились:

– Молодец какой! – восхитилась Гайка. – Ты часто стихи сочиняешь?

– Никогда в жизни! Это один раз, случайно.

– Все равно молодец… А почему это Кузя спрятался?

– Застеснялся… Гайка, пойдем на крышу, там ветерок.

Флаг по-прежнему полоскал на ветерке.

– Лесь, ты зачем его поднял? Для красоты?

Лесь пошевелил на босой ноге пальцем с желтой ниткой.

– Нет. Не для красоты…

Гайка проговорила неуверенно:

– Получается, что ваш дом как корабль, который все время меняет курс влево.

– Дело не в этом, – рассеянно отозвался Лесь.

– А в чем?

Лесь смотрел на крышу сарая, где сиял никелированным ободом отражатель. Гайку все больше тревожило его молчание.

– Ты… почему ничего не говоришь?

Тогда Лесь ответил насупленно и решительно:

– Я тебя обидеть боюсь, а сделать ничего нельзя.

– Что… нельзя? – по-настоящему перепугалась Гайка.

– Я тебе обещал желтого кузнечика. А это не получится.